Рози также подозревала, что Хадсон не раз симулировал болезнь, чтобы избежать необходимости являться в школу. Дома, сталкиваясь с какими-то трудностями, он нередко впадал в бурное отчаяние. Проблема зрела, потихоньку росла, как общее недомогание, предшествующее проявлению полного набора симптомов недуга. Я ждал, когда недуг проявит себя, осознавая: как только это случится, данная проблема станет приоритетной на фоне всех прочих обстоятельств.

Телефонный звонок, сигнализирующий об эскалации Проблемы адаптации Хадсона, поступил в пятницу утром, в 10:18. Еще в пять часов утра Рози доставила Хадсона в школу: учащимся предстояла трехдневная поездка в одну из заснеженных горных областей штата. Он уже несколько дней увлеченно рассказывал о предстоящем мероприятии и, казалось, был полон энтузиазма и хорошо проинформирован.

Я находился дома, готовясь к дисциплинарным слушаниям по вопросу о Возмутительной ситуации на лекции по генетике, каковые слушания были назначены на сегодняшний день.

Инцидент, который должен был стать предметом обсуждения, имел место во время последней лекции перед каникулами. Мы завершили прохождение обязательной программы за двадцать четыре минуты до официального окончания лекции, и я увидел возможность применить одну из рекомендаций, почерпнутых мною на семинаре, который меня некогда убедили посетить, и повысить «интерактивность» учебного процесса.

— Есть какие-нибудь вопросы? — произнес я. Раздалось коллективное «ах», редкие аплодисменты и перешептывание. Поощрять вопросы — давняя традиция. Но обычно каждый вопрос отражает лишь то, что заботит одного студента, и представляет минимальный интерес для остальных. Запретив вопросы, я получил возможность упаковывать в каждую лекцию максимальный объем информации.

Одна студентка (по моей оценке, лет двадцати с небольшим) подняла руку:

— Профессор Тиллман, вы верите, что расы имеют генетическую основу?

Она покосилась на женщину, сидящую рядом — возможно, в поисках подтверждения, что вопрос был задан корректно.

— Тема интересная, но она лежит за пределами нашего курса, а следовательно, и экзамена.

Я ожидал, что это положит конец дискуссии, однако, к моему немалому удивлению, другие студенты также дали понять, что хотели бы получить ответ. Тема действительно оказалась интересной.

Для начала я рассмотрел отсылку вопрошательницы к «вере», отметив, что это понятие следует применять в науке как можно реже и с большой осторожностью. За те несколько минут, которые ушли на повторение этой хорошо отрепетированной за годы практики поправки, мое подсознание породило блестящую идею, которая, как я был уверен, могла бы произвести впечатление на участников семинара «Как увлечь ум миллениала».

Мельбурн — один из наиболее разнообразных в этническом отношении мегаполисов мира, и состав присутствующих в аудитории студентов вполне подтверждал это. Многие изучали генетику, намереваясь затем избрать в качестве основной специальности медицину — популярный карьерный выбор для мигрантов и их детей, а также для зарубежных студентов.

Я предупредил аудиторию, что участие в последующих действиях не является обязательным. Затем я пригласил на сцену трех внешне архетипических представителей «трех основных рас» (согласно определению, сформулированному в конце девятнадцатого века): высокую, не очень молодую женщину из Ганы по имени Беатрис (я знал, что она — начинающий врач-терапевт); единственного в аудитории скандинава — датчанина крепкого телосложения, чье имя не было мне известно; а из многочисленных китайских студентов и студенток я выбрал девушку по имени Хунь. Ее небольшой рост и худоба представляли разительный контраст с впечатляющей высотой Беатрис и мускулистостью датчанина.

Негроид, европеоид и монголоид. Я прекрасно знал, что данные термины больше не считаются приемлемыми. Когда я напомнил об этом, студенты выглядели потрясенными. Я заключил, что преподал аудитории запоминающийся урок на тему субъективности и изменчивости классификационных схем. Женщина, задавшая исходный вопрос, теперь осуществляла видеозапись нашего упражнения с помощью смартфона.

Три вызванных мной студента посмотрели друг на друга и расхохотались. Глядя на них, я вполне мог понять, по какой причине ученые прошлого заявляли — совершенно необоснованно, — что такие люди представляют отдельные подвиды Homo sapiens.

На второй стадии демонстрации я намеревался оспорить это упрощенное разделение. Я направил каждого из выбранных трех студентов в определенный угол сцены, после чего обратился к аудитории:

— Рассмотрим эту площадку как основу для графика, построенного в двух измерениях. В нулевой точке находится Беатрис — в силу того, что человечество зародилось в Африке. Хунь располагается на оси X, а студент мужского пола с бледной кожей и голубыми глазами находится на оси Y.

Датчанин прервал меня:

— Я Арвид. Ариец Арвид. Мой прадедушка очень бы гордился, что меня сюда вызвали. Но это как раз, пожалуй, не очень-то хорошо.

Тут и там в аудитории зашептались. Миллениалов явно увлекло упражнение.

Я продолжал:

— Прошу всех студентов расположиться на этом графике в соответствии со своими внешними характеристиками. — Я снова не забыл добавить: — Участие не является обязательным.

Поучаствовать решили почти все. Двумя исключениями стали женщина, задавшая исходный вопрос (она все еще была занята процессом видеозаписи происходящего), и ее подруга. Остальные забрались на сцену и занялись своей пространственной организацией — подобно тому, как мы это проделывали на семинаре в рамках упражнения «Постройтесь по уровню опытности», которое и стало для меня источником вдохновения. Через несколько минут Беатрис покинула свое место в нулевой точке и приблизилась ко мне.

— Профессор Тиллман, вы уверены, что это хорошая идея? — осведомилась она.

— Вы наблюдаете какие-то проблемы?

— У меня-то проблем нет. — Она рассмеялась и указала на небольшую группу вокруг Арийца Арвида. — Но смотреть, как эти парни спорят, кто из них самый белый, — убиться можно!

Дискуссия между индийскими и пакистанскими студентами также шла весьма оживленно.

Когда позиции студентов стабилизировались, я приступил к разбору проведенного упражнения, подчеркнув то, что теперь было совершенно очевидно: мы имеем дело не с обособленными категориями, а со спектром. Точнее, даже со множеством спектров. Я планировал перейти к обсуждению возможных объяснений стремительной эволюции частных физических особенностей, напрямую не связанных с выживанием. В этот момент у меня зазвонил телефон.

Во время лекций мой телефон запрограммирован так, чтобы реагировать лишь на звонки с рабочего номера Рози, каковые звонки, в соответствии с выработанной между нами договоренностью, подразумевают в подобных ситуациях какое-то чрезвычайное происшествие.

— Какого хрена, что там творится? — поинтересовалась Рози в трубке.