укрывшийся за перевернутым столом с толстой столешницей, нырнул в сторону, спасаясь от моих пуль. Лакированное дерево топорщилось от каждого попадания, местами отлетали целые куски. Но Гарри Гудкайнду было невдомек, что я вижу его сквозь укрытие.

А потому, когда он перезарядил свой пистолет, и высунул руку из-за столешницы, первая же пуля разворотила ему кисть. С криками боли молодой ключник замер за преградой, баюкая поврежденную конечность, от которой живого места не осталось. А я спокойно подошел ближе и, отпустив винтовку, чтобы оружие повисло на ремнях, взялся за нож.

— Конец, — объявил я, ударом рукоятки погружая беглеца в беспамятство.

…Первой в выбитые мной двери выкатилась голова ключника, которую я отправил в полет пинком. К этому моменту по коридору ко мне стремилась пятерка гвардейцев в броне.

Но я не собирался задерживаться — оставался третий беглец, которому пора было отправиться на покой. Так что, присев на полу гостевой комнаты, я оттолкнулся от пола и, пробив перекрытия потолка, приземлился уже на втором этаже.

Служанка, замершая в уголке, при виде меня не сдержала крика, впрочем, тут же закрыла себе рот обеими ладонями, как будто это могло мне как-то помешать услышать ее.

— Сиди здесь, — распорядился я на норвежском наречии, прежде чем отправиться к выходу.

Эту дверь я выбивать не стал, открыл руками, как и положено. Дальше искусственный интеллект прокладывал путь в сторону западного крыла дворца. Точка, обозначающая последнего ключника, отдалялась стремительно. Но я не собирался соревноваться с ним в скорости.

Подойдя к нужному окну, подсвеченному «Оракулом», я распахнул раму и, уперев локти в подоконник, прильнул к прицелу. Точка ключника как раз оказалась у дверей для прислуги. А когда ключник вынырнул на улицу, я спустил курок.

Мужчина дернулся, как от пощечины, и успел сделать еще несколько шагов по не слишком высокому крыльцу, прежде чем его ноги заплелись, и тело покатилось по ступенькам, орошая их кровью.

— С этими покончено, — выдохнул я, убирая винтовку.

Теперь пришла пора навестить его высочество, известного в обществе Хранителей, как Йонас. А для этого придется навестить королевскую часть дворца. Сынок не хотел отвечать за свои действия лично, и прикрывался гвардией отца.

А на самом деле, как и прочие, рассчитывал сесть на освободившийся благодаря помощи ключников трон. В любом случае у меня есть, что предъявить королевскому роду Норвегии. И если уж его величество откажется разговаривать, что ж, придется действовать иначе.

— «Оракул», подключи мой голос к системе оповещения дворца, — распорядился я, на ходу заменяя магазин винтовки.

— Готово, князь, — отозвался искусственный интеллект.

Я кашлянул, привлекая внимание огромной толпы людей, сгрудившихся в королевском крыле. А когда увидел по камерам, что они с удивлением глядят на динамики тревожной системы, их которой перестала реветь сирена, заговорил на норвежском:

— Здравствуйте, господа. С вами говорит Дмитрий Алексеевич Романов, князь Красноярский и руководитель общества Януса Двуликого, — представился я. — Прошу прощения у его величества за устроенный беспорядок, но, полагаю, вы уже поняли, за кем я пришел, и почему вообще объявился на территории королевства Норвегия.

Спокойно шагая в сторону королевского крыла, я выдержал небольшую паузу, чтобы люди успели успокоиться, взять себя в руки и осознать, что же на самом деле происходит.

— Как вы прекрасно помните, общество ключников было объявлено государем Русского царства Михаилом II врагами нашей страны, — продолжал я, неспешно двигаясь вперед. — К сожалению, его высочество вступил в сговор с ними. Пользуясь своими привилегиями, как член общества Хранителей, он решил уничтожить меня, для чего доставил трех ключников во дворец своего отца.

Еще одна небольшая пауза была вызвана тем, что какой-то излишне любопытный слуга открыл дверь и выглянул в щелочку. Пришлось показать ему кулак, чтобы не высовывался.

— Как высший администратор Хранителей, — продолжил я, когда слуга спрятался обратно, — я приказал своим подчиненным, обществу Хранителей, не вмешиваться ни в мои дела, ни в дела моей страны. И если против Русского царства его высочество ничего не планировал, то относительно меня решил устроить капкан. Полагаю, ваше величество, вы и не знали, что ваш сын — Хранитель, да к тому же и собирается моими руками освободить себе путь к престолу, как это сделал Лоренцо, нынешний король Испании?

Я остановился перед дверьми, за которыми меня уже ждал отряд гвардейцев, одетых в боевую броню. Но входить не стал.

— У меня есть доказательства этого заговора, ваше величество, — произнес я размеренно. — И если вы пожелаете, я вам их предоставлю. Я жду вашего ответа.

По камерам я видел, что король смотрит на сына слишком внимательно и подозрительно. Если бы я на самом деле не знал планов Йонаса, предположил бы, что его величество крайне недоволен сыном.

— Я слушаю тебя, князь, — ответил мне король, подняв глаза к камере под потолком. — Откройте двери.

Глава 3

Толпа придворных отхлынула прочь, расступаясь передо мной. Забавно, но в глазах норвежских аристократов я не видел ничего, кроме животного ужаса. О том, чтобы прикрыть своего монарха от вторгнувшегося во дворец страны русского князя, они и не помышляли. На лицах благородных потомков викингов читалась готовность бежать, но не драться.

Боялись и гвардейцы, но эти ребята хотя бы держали себя в руках, и за опущенными забралами шлемов мной прекрасно угадывалась готовность вступить в неравный бой. Там, где аристократы впадали в ступор от страха, гвардейцы были готовы грызть собственный воротник, как их предки в древности — щиты. Боевая броня собственного производства Норвегии имела минимум компьютерных технологий, опираясь в большей степени на механику. «Оракул» смог бы погасить связь у гвардейцев, вырубить индикацию состояния доспеха, но повлиять на боевые качества уже не получилось бы.

Я прошел под конвоем гвардии и спокойно поднял забрало, когда до его величества Харальда оставалось не больше десяти метров. Хранитель Йонас стоял за левым плечом отца, но теперь его окружила охрана короля Норвегии. Не иначе как на случай, если принц действительно окажется замешан в попытку захвата власти.

— Ваше величество, — вежливо наклонив голову, произнес я.

— Не скажу, что рад тебе, князь Романов, — холодно произнес король Норвегии, глядя на меня с плохо скрываемой злостью. — Ты ворвался в мой дом, убивал моих людей, а теперь обвиняешь моего сына в попытке переворота. Скажи мне, почему я не должен тебя убить прямо сейчас?

Я склонил голову набок.

Сейчас на меня работала моя репутация. Да, я прославился как головорез, для которого нет никаких авторитетов, кроме государя Русского царства. Однако я никогда не врал и говорил прямо, кого считаю