— А вы хотите есть, — спросил Паша, отворачиваясь от зеркала, — или только пить?

— Чего мы хотим, Глебушка? — спросил Пётр и сам ответил: — Сначала пить! А потом уже есть!

— Точно, — сказал Глеб, — можно зайти выпить для начала. Ты случайно не знаешь тут поблизости что-нибудь поприличнее?

— Случайно знаю, — сказал Паша, — и мы уже почти пришли.

— Ну вот и ладушки, прекрасно. Щас накатим! — оживился Пётр, ускоряя шаг, так что Павел и Глеб шли теперь за ним следом, едва поспевая.

— Не сюда! — крикнул Паша, когда Пётр начал было заходить в бар. — Немного дальше.

— О’кей, — сказал Пётр, неохотно возвращаясь на улицу, — а что там такого особенного будет, а?

— Пиво не разбавляют, — ухмыльнулся Глеб.

— Ну, что-то типа того, — сказал Паша, — по крайней мере, я бывал там не раз, можно сказать, завсегдатай…

— Девчонки, наверно, там, — предположил Глеб.

— Это тоже, — кивнул Паша.

— Да вроде и там были ничё, — задумчиво сказал Пётр, оглядываясь, — я там сразу несколько мочалок засёк.

— Просто хорошо там, где нас нет, — вздохнул Глеб, — но было. Правда?

— Правда, — кивнул Паша, — вот мы и пришли.

— А вывеска где? — удивился Пётр.

— На самых тёплых местах нет вывесок, — сказал Глеб, — нам, Пётр, просто повезло, что мы его встретили.

— Ага, — ответил Пётр, и они, по очереди раздвигая чёрный парчовый занавес, ступили в заведение.

Паша следил за их лицами, ожидая увидеть разочарование или возмущение: облупленные стены, покрытые разводами, похожими на чёрную плесень…

Деревянные столы были неотёсанными, стулья — с исцарапанными железными спинками — как будто снятые с проржавевшего насквозь древнего трамвая…

Но двое не удивились, а уважительно покивали головами, сели за столик и стали спорить, с чего начать.

— Да ну, какие коктейли, нах, — сказал Пётр, — коктейли для тёлок, давайте пивка, пацаны, потом водочки… Не, ну в Мюнхене надо пиво пить, я не прав? Вот, товарищ не даст соврать…

Кроме них, в баре вообще никого не было. Официантка, дождавшись конца их короткого диспута, вышла из-за стойки и подошла к их столику. Паша показал ей три пальца и сказал:

— Драй хелле, битте.

— Чё-то пусто как-то, — сказал Пётр.

— Просто ещё рано, — объяснил Паша, — «движение» здесь начинается гораздо позже, ближе к полуночи.

— А говорил, немецкий не знаешь, — улыбнулся Глеб.

— Это всё, что я знаю, — пожал плечами Паша, — светлое пиво, числительные и хэнде хох.

— А как же тут живёшь?

— Да я пока что здесь не так чтоб и живу… И кстати, довольно неплохо знаю английский.

— Да, это кстати… Мы вот с Глебом мычим-мычим… А нас мало кто понимает — только избранные, хе-хе…

— Пока мне английского хватает, а если я останусь, выучу немецкий.

— Останешься, останешься, — сказал Глеб. — Мы поможем.

— Это было бы неплохо. А кто вы, если не секрет?

— Ну, это потом, потом, кто мы, кто вы… Мы же тоже не знаем, кто ты… Ты хороший парень, это сразу видно, но так уж получилось…

— Это не твоя вина, — погрустнев, сказал Пётр, — а твоя беда… Да, но мы никуда не спешим. Можешь ещё пивка заказать. И водочки заодно.

Паша встал и подошёл к стойке.

Вернулся с тремя стопками, девушка сразу вслед за ним принесла три кружки «Августинера».

— Мы, конечно, сами виноваты. Ну, расслабились немного, думали, немцы в городе, кто ж знал, что ты русский… Мы тебя не вычислили, хе-хех…

— Вы тоже были не в косоворотках, — сказал Паша.

— Ну да, — криво улыбнулся Глеб, — но ты же слышал всё.

— Ну и что?

— А то, что… Мы для тебя раньше стали русскими, чем ты для нас.

— Это имеет значение?

— Ещё какое… Ты всё слышал, понимаешь. Всю новую схему потоков мы с Петром при тебе озвучили — так уж получилось, брат. Мы не часто по заграницам шляемся, вот и зарапортовались, ты уж прости нас, — совсем грустно закончил он и допил пиво, — это наш прокол, фак… Но нам больше ничего теперь не остаётся…

— Как что? И я чёт не понял — за что это я вас должен простить?

— Да так…

— Видишь ли, Паша, — сказал Глеб, — то знание, которое ты случайно получил в метро… как бы это поточнее выразиться…

— Несовместимо с жизнью, — подсказал Пётр. — Метро — это вообще такое место… Вот грипп там можно подхватить, птичий или даже свиной…

— Вы сами-то понимаете, что несёте? — спросил Павел и, сам себе удивляясь, стал оправдываться: — Да не видел я никакой схемы! И не слышал! Я же сто раз вам уже сказал, что я был в тот момент очень далеко, сон мне снился про Толстого…

— Про Толстого? Слышь, вообще-то он и правда с закрытыми глазами сидел, — сказал Глеб, резко повернув голову к товарищу.

— Но не с ушами же, — апатично заметил тот и сделал глоток. — Что, совсем ничего про Гибралтар не слышал?

— Даже про Гольфстрим! Ну что вы, с ума сошли, какие потоки!

— Ну и ладно. Но ты знаешь вообще, где это, Гибралтар, Гольфстрим, а?

— А вы… знаете что, — сказал Паша, — мне это надоело. Я не собираюсь больше перед вами оправдываться. Всё, всё, хватит абсурда. И платить за меня не надо, себя только не забудьте… — С этими словами Паша встал, чтобы пройти к стойке, но Пётр тоже встал и нагловато приобнял его за плечи.

— Да идите вы нах!.. — Паша попробовал скинуть руку Петра со своего плеча, но это у него не получилось. Глеб громко поцокал языком, Паша перевёл взгляд на него и увидел, что тот крутит пальцем у виска. Кому он это показывал, ему или Петру, Паша не понял, но вдруг почувствовал, что в левый бок ему упирается что-то твёрдое. Он не сразу понял, как это может быть, потому что одна рука Петра лежала на его плечах, а другая держала кружку. Но тут он заметил, что кружку рука больше не держит, а вот ему в рёбра и в самом деле упёрлось что-то узкое и твёрдое… И тут я третьей рукой, лежавшей у пояса… Но не будут же они прямо здесь… Однако он сел на стул.

Пётр тоже сел, Глеб, ещё два раза цокнув языком, улыбнулся и сказал:

— Стоп, стоп, стоп… И правда: мы что-то зациклились, да, Петь? Шутка больше не катит. Мы хотели тебя разыграть, Пашенька! Ну, чтоб веселей было, да? Знаешь, программа такая была «Розыгрыш», по Первому? Вот мы решили свою серию снять, хе-хех.

— Прости, Паш, придурков, — сказал Пётр, — это у нас от переутомления. Много было всего за последние дни, не спали, весь этот брейн-шторминг, или как его… это нервный смех такой теперь у нас, фак… Ну да всё теперь, пошутили и будет. Пистолет игрушечный, брызгалка, детям купил. Всё. Пойдём покурим? Здесь же нельзя? А курить после пива ох как хочется… На улицу выйдем, да? Или в соседний дворик, я видел по дороге, тут славные дворики такие достоевские… Или тебе Ясная Поляна, говоришь, снилась?