— Кристи! Пора уходить! Мы уже не сможем ему помочь! — кричала более зрелая приютская девчонка и потянула за руку подружку, которая уже была готова разрыдаться.

Не до конца поверив своим глазам и постоянно оглядываясь в надежде увидеть бегущего следом друга, они покинули залитую кровью площадь.

Странник открыл глаза, вырванный из небытия истошным женским криком. Он увидел, как толпа несется прямо на женщину, которой было не суждено родить. Его взору открылась картина хаотичная и жуткая — некоторые горожане впадали в истерику, замечая на своем пути мертвые тела. Тех из них, чей шаг сбивался при виде этого ужаса, бегущие следом сбивали с ног, и многих настигала та же участь. На мгновение медведю показалось, что его уже повесили, и он попал прямиком в ад.

Сарвилл огляделся. Вороны кружили над площадью и вещали о надвигающейся пирушке своим сородичам — нужно было успеть воспользоваться подвернувшимся случаем, пока люди не пришли в чувства и не разогнали их; королевские паладины со всей силой пытались восстановить строй, чтобы сдержать сумасшедшую толпу, но тщетно — люди, несмотря на выставленные вперед острия мечей, то и дело лезли на рожон, расцепляя руки воинов и пуская в ход кулаки с зажатыми в них булыжниками, от которых у рыцарей и стражников на шлемах оставались щедрые вмятины. Странник бросил взгляд в сторону — Дориан Орегх никак не мог отбиться от нескольких прорвавшихся на эшафот нищих, жаждущих за что-то отомстить ему. Хранитель Порядка достал меч, который тут же принялся хладнокровно пускать кровь из нападавших.

Кажется, момент казни остался в прошлом, а будущее стало настолько непредсказуемым, что медведь встал в ступор. Во всем этом гуле он едва сумел расслышать скрип рычага и почувствовать, как земля уходит из-под ног…

Странник летел вниз, молясь только о том, чтобы потерять сознание еще до того, как начнет задыхаться, но к своему удивлению уже через мгновение ударился о холодную, соскучившуюся по солнцу, отсыревшую землю.

— Что ты на меня уставился, как монах на старую шлюху? У нас мало времени! Бежим! — сказала темноволосая девушка, сильно нервничая, потому что упавший сверху мужчина, явно был в трансе и всем своим видом показывал, что ему нужна пара минут на размышление. — Я сказала, беги за мной, остолоп!

Медведь подскочил так, словно сразу десять петухов клюнули его в зад. Незнакомка кинула ему куртку и, воспользовавшись тем, что толпа на площади уже добилась того, что королевские паладины оставили всякие попытки восстановить стройные ряды, два только что вылезших из-под эшафота человека в капюшонах растаяли в воцарившемся беспорядке, словно снег в воде.

***

С тех пор, как смертник улизнул, прошло совсем немного времени и светило все еще беспощадно раскаляло воздух в столице Дордонии. Огромная Штормплац была усеяна трупами и заляпана кровавыми пятнами. Небольшие схватившиеся в бою группы, которые не поделили между собой невесть что, расталкивали королевских паладинов и городских стражников, сохраняя хаос на площади. Некоторые горожане старались помочь тем, кто истекал кровью, другие оплакивали тех, для кого сезон Расцветания нынче закончился слишком рано и навсегда.

И вот когда всем могло показаться, что очаги беспорядков вот-вот начнут угасать на площади появились нелюди. Они растеклись по Штормплац, словно масло из разбитой лампы.

Гномы, вооруженные молотами и топорами размером с них самих, набросились на людей в доспехах, расшвыривая по сторонам наиболее худощавых из стражников. Эльфы подкрадывались сзади к людям короля, вонзая тупые кинжалы в прорехи в броне воинов. На площади началась жестокая битва между людьми и нелюдями, каких свет не видел со времен Великой Войны за Сушу, когда люди пошли войной на другие расы, впоследствии завоевав всю Неймерию и «благородно» оттеснив гномов в Призрачные Горы, а эльфов в Изумрудный лес, взяв в рабы самых слабых из них.

— Виновный бежал! — вдруг заорал Дориан Орегх, добивая одного из напавших на него эльфов, непонятно откуда взявшимся камнем. — Схватить странника! — вопил он, будто не замечая восстания нелюдей. Но голос Хранителя Порядка лишь нагромождался на воцарившийся на площади шум и только усиливал панику.

«Чем глубже я погружался в эти события, тем сильнее и чаще сжималась ладонь сопереживания, обхватившая мое трепетавшее в груди сердце. Побег от неминуемой гибели прямиком из-под занесенной косы смерти… Человеку, коих тысячи гибли в обычные дни, каким-то чудом удалось спастись и бежать прочь. Меня всегда трогала эта история и побуждала внутри огромное количество вопросов, на которые я до сих пор не могу найти ответа. Стоила ли одна жизнь сотни жизней людей, эльфов и гномов, унесенных тогда на Штормплац? Не запустило ли то спасение череду событий плавно приведших нас с вами именно сюда? И это действительно то, чего мы хотели и добивались или, испустив тогда свой дух, странник оказал бы нам великую услугу? Какими бы вопросами ни было бы окутано сейчас мое нутро, все случилось так, как должно было случиться. Каждая жертва, будь то мальчишка из приюта или примерный семьянин гном, вынужденный взяться за топор и падший от клинка более ловкого паладина, сыграли свою роль и оставили свой отпечаток на будущем города и тех, кто в конечном итоге превратил его в заселенные руины. Одно я знаю наверняка — две судьбы, подобно бурлящим водам ниспадающей с горы реки, текшие параллельно и обреченные никогда не пересечься, именно в тот день, вопреки всем писаным и неписаным законам, впали в одно русло. Удару, образовавшемуся от столкновения судеб чародейки и странника, было суждено отозваться по всей измученной войнами Неймерии. Как оказалось ему по силам аукнуться не только в пространстве, но и во времени. Сколько лет прошло? Никто так и не смог назвать мне точной даты несостоявшейся казни, но даже сегодня я чувствую здесь фантомы падших тогда на площади людей и нелюдей. Берсеркеры, разрубающие своих противников — паладинов, на куски лишь несколькими взмахами топора, эльфы с алыми от ярости глазами, выпускающие град стрел, обрушающихся на противников сверху словно самый что ни на есть истинный небесный гнев, королевские рыцари безжалостно вонзающие свои мечи в тела неверных… Все они обречены отныне, под покровом „настоящего“, сражаться на этой площади на смерть до скончания времен. И даже сейчас, стоя тут, напротив того самого пресловутого разрушенного храма Святой Касандры и закрывая глаза посреди густой, окутанной тьмой ночи, я слышу лязг мечей и топоров, крики поверженных, я вдыхаю запах соленого моря, пота и запекающихся на солнце трупов, навсегда ставшего для меня запахом смерти. Я начинаю видеть перед собой эти застывшие в ужасе лица. Закрой глаза и ты. Ты тоже слышишь? Чувствуешь? Тогда смотри».

Заметки чужеземца, найденные в окрестностях Дастгарда.

Шаарвиль. Перепелиное гнездо. Последний оплот. Святой остров. D’lanesvelle. Замок за все время своего существования сменил великое множество названий, и это лишь некоторые из них. Все в Дастгарде в свое время подверглось изменениям, кроме древнейшего дворца, на совесть выстроенного гномами в стиле далеко не присущем для этой расы — вместо грубых угловатых очертаний Шаарвиль имел округлые формы, но все же с высоты птичьего полета замок являл собой идеальный квадрат, а четыре шпиля белоснежных башен были расположены точно по углам здания. И все это было отнюдь не так, что Первые Люди нанимали гномов для постройки столь величайшего не просто замка, а произведения искусства, где бородатые братья отдавали концы и хоронились прямо в фундаменте, чтобы творение стояло крепче. Нет. Люди пришли на ту землю, что сейчас именовалась Дордонией, когда в Шаарвиле уже заседали первые короли гномов.