Как и многие другие семейства лондонского высшего света, Тремейны много путешествовали, порхая по стране и по миру, словно перелётные птицы в погоне за вечной весной. И вот настал тот судьбоносный день, когда леди Тремейн наметила отправиться в очередное путешествие, не зная ещё о том, что оно коренным образом изменит её жизнь. Мы можем лишь гадать о том, как сложилась бы жизнь леди Тремейн и её дочерей, не приди ей в голову мысль навестить свою старинную подругу леди Пруденс Хакли. Впрочем, если в сборнике сказок написано о том, что такая поездка состоялась, тут уж ничего не поделаешь. Что предназначено тебе судьбой, того не отменить.

Рано утром, ещё до того, как разгорелся очередной шумный день, леди Тремейн пришла в малую гостиную – посидеть немного в тишине, собраться с мыслями перед тем, как сюда прибегут проснувшиеся дочери и потянутся горничные со своими бесконечными вопросами о том, что именно им следует упаковать для предстоящей сегодня поездки. Малая гостиная была одной из самых любимых комнат леди Тремейн. Пока ещё был жив её муж, они часто сидели здесь вдвоём, тихо разговаривали обо всём на свете или просто молчали. Пили в этой гостиной свой утренний кофе и сюда же приходили выпить по бокалу вина перед сном, а то и просто посидеть в уютных креслах, погрузившись с головой в хорошую книгу. Леди Тремейн ужасно тосковала по тому ушедшему навсегда времени, и очень часто, когда она сидела по утрам в этой гостиной, ей вдруг начинало казаться, что её покойный муж тоже незримо присутствует здесь.

Сама малая гостиная была небольшой, но очень светлой комнатой с высокими, от пола до потолка, французскими дверями, выходившими на балкон, с которого открывался восхитительный, захватывающий дух вид на город. Леди Тремейн нравился городской шум, она часами могла сидеть и слушать шорох шин, нестройное гудение далёких голосов и игру уличных музыкантов. Между прочим, леди Тремейн непременно посылала при этом кого-нибудь из мальчиков-посыльных отнести музыкантам немного денег, чтобы отблагодарить их.

Вот и сегодня, как почти каждое другое утро, леди подошла к письменному столику, вынула из его ящика несколько монет и дёрнула висевший слева от камина шнур, чтобы вызвать в гостиную своего дворецкого, мистера Эвери. В их дом мистер Эвери поступил на службу много лет назад, когда ещё был жив муж леди Тремейн, а теперь, после его смерти, у неё появилось странное ощущение, что дворецкий каким-то непостижимым образом занял его место. Во всяком случае, он всегда был рядом, заботился о ней, в любой момент был готов прийти на помощь. Сам Эвери был, что называется, классическим английским дворецким – высокий, невозмутимый, с седой прядью в густых чёрных волосах. Его изрезанное глубокими морщинами лицо всегда оставалось неподвижным, как маска, ничего невозможно было прочитать и в его тёмно-карих глазах.

– Доброе утро, леди Тремейн, – ровным тоном сказал Эвери, входя в гостиную.

Леди Тремейн улыбнулась ему, заранее зная, что ответной улыбки она не дождётся. Нет, слишком невозмутимым был дворецкий Эвери, слишком серьёзно и трепетно относился к своим обязанностям, чтобы размениваться на улыбки. Порой леди Тремейн задавала себе вопрос: останется ли Эвери всё таким же невозмутимым, если на нём вдруг загорятся штаны? И, знаете, приходила к выводу, что да, останется.

– Доброе утро, Эвери. Будьте любезны, пошлите кого-нибудь из посыльных отнести эти монетки музыкантам, что играют сейчас на углу. И попросите Дейзи принести мне кофе.

Эвери едва заметно нахмурил брови, но ничего не сказал.

– Вы не одобряете мой поступок, Эвери? – спросила леди Тремейн, заранее зная, что она услышит в ответ. Подобный разговор возникал у них уже далеко не первый раз и был, пожалуй, основной причиной того, что леди Тремейн казалось порой, что дворецкий подменил собой её покойного мужа. Они оба – и дворецкий, и лорд Тремейн – предпочитали жить по принятым в обществе правилам, а они, эти правила, не одобряют подачки играющим на углу уличным музыкантам.

– Не мне одобрять ваши поступки или не одобрять, миледи, – склонил голову Эвери, принимая у леди Тремейн монетки. – Прошу прощения, миледи, но няня Пинч просила узнать у вас, можно ли сегодня привести девочек повидаться с вами не днём, как обычно, а утром?

– Ах да, сегодня днём они отправятся по магазинам, я совсем забыла, – вздохнула леди Тремейн. – Ну, конечно, конечно, скажите няне Пинч, чтобы она привела их. Но только, Эвери, не сообщайте ей об этом прежде, чем я выпью кофе. Должна признаться, что вы единственный, с кем я хоть как-то могу поговорить, пока не выпью кофе, – со смешком закончила она.

– Слушаюсь, миледи, – всё так же невозмутимо ответил Эвери, направляясь к выходу из гостиной. А леди Тремейн вновь усмехнулась про себя, прикидывая, сумеет ли она когда-нибудь добиться того, чтобы этот робот хотя бы раз улыбнулся. Похоже, это становилось для неё чем-то вроде азартной игры – заставить Эвери улыбнуться.

Леди Тремейн взяла со спинки кресла свою бледно-розовую шаль, накинула её на плечи и перебралась на обитый красным плюшем диван.

«В этой гостиной стало так пусто после того, как шесть с лишним лет назад этот мир покинул мой муж, так почему же я по-прежнему столь сильно привязана к ней? – подумала леди Тремейн. – Наверное, всё дело в привычке».

Да, в привычке, а может, в традициях дело, кто знает. Ведь все знакомые леди Тремейн дамы именно так использовали малые гостиные в своих домах – для того, чтобы выпить здесь свой утренний чай или кофе, поздороваться со своими детьми, принять кого-нибудь из самых близких друзей. Для более официальных встреч служили, разумеется, другие гостиные – большие, шикарно обставленные, но никаких приёмов после смерти мужа леди Тремейн не устраивала.

Если она и бывала на каких-то вечерах, то не в своём доме, а у кого-то из знакомых. Приглашений, следует заметить, леди Тремейн получала много, даже очень много. Многочисленные друзья и подруги наперебой стремились как-то отвлечь её, заставить хотя бы на время забыть о своём горе. Да, так было все эти годы, но теперь леди Тремейн всё сильнее начинала мечтать о том, чтобы закатить наконец грандиозную вечеринку у себя в доме, а затем, после ухода последнего гостя, остаться вдвоём с близким тебе человеком. Посидеть с ним в маленькой гостиной, поболтать перед сном, а утром снова встретиться с ним за завтраком, чтобы поговорить о планах на день и о том, не поехать ли вечером в оперу. Так леди Тремейн пришла к выводу, что пришла пора найти себе нового спутника жизни. Нового мужа.

Собственно говоря, ещё сегодня утром она не думала об этом всерьёз, но сейчас, сидя на красном плюшевом диване, вдруг твёрдо поняла, что готова снова полюбить.

– А, это ты, Дейзи! – сказала леди Тремейн, увидев вошедшую в дверь молоденькую горничную с серебряным подносом в руках. Блестящие кругленькие глазки Дейзи и мелкие, тонкие черты лица делали эту девушку слегка похожей на маленькую мышку. – Поставь кофе сюда. Благодарю тебя, Дейзи.

Мышка поставила поднос на маленький круглый столик перед диваном. На подносе был любимый кофейный сервиз леди Тремейн – чёрный, с золотым ободком. Из носика кофейника поднимался ароматный пар.