– Ты задержала отправление? – Голос Джоанны прервал размышления Эди, она обернулась, тут же забыв о незнакомце, и с улыбкой ответила:

– Конечно. Как выгодно, оказывается, быть герцогиней. Они из-за меня задержали поезд.

– О, разумеется, – огрызнулась Джоанна. – Мне следовало догадаться.

Миссис Симмонс спешила к ним, жестом указывая дорогу двум мужчинам, помогавшим Роберту нести багаж.

– Я попросила носильщиков помочь. – Она помахала рукой в черной перчатке, в которой держала два билета. – Теперь мы не задержим поезд надолго.

– Ну что ж, – процедила Джоанна, вздернув подбородок, – я полагаю, ничего другого, кроме как ехать, мне не остается.

Под бравадой скрывался страх, Эди видела это, и хотя сердце ее разрывалось от боли, отступить не могла. В отчаянии она повернулась к гувернантке.

– Позаботьтесь о ней. Проверьте, все ли у нее есть, не нужно ли чего, прежде чем… – Она сделала паузу и глубоко вздохнула. – Прежде чем оставите ее.

Миссис Симмонс кивнула.

– Не беспокойтесь, я все сделаю. Пойдемте, Джоанна.

Подбородок сестры задрожал, от вызывающего тона не осталось и следа.

– Эди, пожалуйста, не заставляй меня уезжать.

Резкий голос миссис Симмонс прервал ее:

– Ради бога, Джоанна, не начинайте снова. Вы сестра герцогини и юная леди из хорошего общества. Ведите себя соответственно.

Казалось, та ее не слышала и вообще не помнила, как ведут себя леди: обхватив сестру руками, она разрыдалась:

– Не отсылай меня, ну пожалуйста…

– Ну-ну… хватит. – Эди похлопала сестру по спине, едва сдерживая слезы. – Они будут заботиться о тебе, вот увидишь.

– Но не так, как ты.

Эди мягко высвободилась из рук сестры.

– Тебе пора. Будь умницей, солнышко. На Рождество увидимся.

– О, это еще так не скоро! – Вытерев лицо, Джо повернулась и уныло поплелась за миссис Симмонс к поезду. В вагон она вошла не оглянувшись, но уже через пару секунд подбежала к окну и высунула голову: – А ты не сможешь навестить меня до Рождества?

– Так или иначе, но мы обязательно увидимся, – заверила сестру Эди. – Непременно! Просто я не хочу отвлекать тебя, пока не устроишься. А до этого пиши мне обо всем: с кем познакомишься, какие у тебя учителя, как проходят занятия…

– Знаешь что? Я вообще не стану писать! – крикнула Джоанна с искаженным гримасой и мокрым от слез лицом. – Весь год буду держать тебя в страхе и неизвестности. Нет, постой: я сделаю еще лучше – возьму и снова начну курить. Разразится такой скандал, что они отправят меня домой.

– Ты вернешься, когда тебе будет восемнадцать, к своему первому сезону в Лондоне, – терпеливо возразила Эди, хотя голос ее дрожал от едва сдерживаемых слез. – А если тебя исключат из Уиллоубенка, то тебе придется провести свой единственный сезон куда дальше, чем в Кенте. Я отправлю тебя в школу при каком-нибудь католическом монастыре в Ирландии.

– Пустая угроза, – не сдавалась Джоанна. – Мы не католики, и кроме того, зная тебя, я сомневаюсь, что когда-нибудь смогу дебютировать в свете: это чересчур волнительно для твоих нервов.

– У тебя обязательно будет дебют, – твердо повторила Эди, подумав, что это событие куда опаснее, чем пребывание в школе при католическом монастыре. – Если научишься вести себя, разумеется.

Джоанна всхлипнула и попыталась еще что-то сказать, но резкий свисток возвестил о том, что поезд скоро тронется. Она вытянула руку в окно, и Эди быстро пожала ее.

– Все будет хорошо, солнышко. И пожалуйста, раз в жизни сделай то, о чем я прошу. Время до Рождества пробежит незаметно. – Она знала, что должна подождать, пока поезд тронется, но понимала, что не выдержит: разрыдается как ребенок – поэтому, улыбнувшись в последний раз, повернулась, намереваясь уйти.

Ее бегство тем не менее не удалось. Когда она шла по платформе, внезапно ее заставил остановиться голос незнакомца:

– Хелло, Эди.

Даже любимая сестра отошла на второй план. Эди в полном замешательстве замерла на месте и внимательно посмотрела на мужчину на перроне: незнакомцы не заговаривают с герцогинями, – но когда он приподнял шляпу и она увидела наконец его глаза, красивые сияющие серые глаза, которые, казалось, смотрели прямо в душу, замешательство сменилось шоком. Это был вовсе не незнакомец, а не кто иной, как ее муж.

– Стюарт? – Его имя, подобно воплю, сорвалось с ее губ, но он не мог не заметить, что услышал скорее страх в ее голосе, а радость, обычная для встречи супругов, напрочь отсутствовала.

Он приподнял шляпу и склонил голову, хотя едва ли это был поклон, поскольку он даже не потрудился оторваться от фонарного столба. Эди сочла этот жест вызывающим и лишь утвердилась в ужасной правде – ее муж здесь, менее чем в дюжине шагов, а не в тысячах миль, где ему следовало быть.

Хорошие манеры диктовали приветствие несколько более обширное, чем просто обращение по имени, но как она ни пыталась, не могла больше произнести ни слова: лишь смотрела на человека, за которого вышла замуж пять лет назад и с тех пор ни разу не видела.

Видимо, Африка, как она поняла в эти секунды, действительно суровый континент. Такой вывод напрашивался сам собой, если присмотреться к его внешности: кожа покрыта загаром, едва заметные морщинки вокруг глаз и рта, выгоревшие на солнце пряди в темно-каштановых волосах, худое поджарое тело. А экзотики добавляли трость в руке и внимательный острый взгляд.

В его отсутствие она не раз размышляла о том, что это за земля – Африка, а сейчас, глядя на этого мужчину, могла представить особенности этого загадочного континента: суровый климат, дикий народ, полные опасностей, но захватывающие дух приключения…

Кем он был, когда уезжал? Красивым молодым повесой, недолго думая женившимся на девушке, которую толком не знал и которую оставил, взвалив на нее всю тяжесть забот о своих поместьях, а сам отбыл с поразительной беспечностью в неизвестные дали. А сейчас перед ней стоял совсем другой человек, другой настолько, что она прошла мимо, не узнав его. Она не могла даже вообразить, что за пять лет могло настолько его изменить.

Но что он делает здесь? Она бросила взгляд на его багаж: несколько черных дорогих сундуков, чемоданы и портплед – и скрытый смысл всего этого ударил ее с пронзительной силой. Когда она снова подняла на него глаза, то увидела, что он крепко сжал губы. Это маленькое движение подтвердило ее подозрения, сказав больше, чем любые слова.

«Охотник вернулся домой», – подумала Эди и с ужасом осознала, что ее беззаботная спокойная жизнь в отсутствие мужа закончена раз и навсегда.

Только самый отъявленный глупец мог вообразить, что она будет рада его возвращению, но Стюарт к таковым не относился. Тем не менее даже он не был готов к тому ужасу, который застыл в глазах жены.