Разумеется, ему следовало сначала написать ей, по крайней мере намекнуть на то, что у него на уме. Он было попытался, но описать ситуацию оказалось непосильной задачей. Он несколько раз брался за письмо, но каждый новый вариант казался хуже предыдущего, и в конце концов он отказался от этой затеи, а просто заказал билет на пароход, трезво поразмыслив, что о столь важном событии, как кардинальная перемена жизни, положено сообщать лично. И только сейчас, глядя на несчастное лицо, он пожалел, что не предупредил о своем приезде, потому что эта встреча оказалась куда более неловкой, чем могло бы быть любое письмо.

Не помогло и то, что все возможные версии их встречи он прокрутил в голове во время долгого путешествия из Момбасы, когда вдруг неожиданно увидел ее на перроне Клифтона, едва сошел с поезда, и оказался совершенно не готовым к этой встрече.

Нога мучительно болела после долгого сидения в поезде, напоминая, если вообще надо было напоминать, что он больше не тот лихой молодой герцог, каким был несколько лет назад. Оказавшись сейчас лицом к лицу с Эди, он чувствовал себя совершенно потерянным и ужасно ранимым.

Она не узнала его, и если бы он не окликнул, прошла бы мимо. Неужели он так сильно изменился? Или это потому, что они слишком мало времени провели вместе?

Она тоже изменилась, но, несмотря на это, он бы узнал ее где угодно. Ее лицо было таким же, как в их первую встречу, когда привлекло его внимание на балу пять лет назад, и каким постоянно являлось ему в ту судьбоносную ночь в Кении, когда он был на пороге смерти. Правда, сейчас оно показалось ему более мягким, исчезла былая резкость. Теперь это было лицо сильной женщины, знающей себе цену, а не отчаявшейся девушки.

Он заставил себя заговорить:

– Прошло много времени…

Она не ответила: просто молча смотрела на него огромными от шока ярко-зелеными глазами.

– Я… – Он поперхнулся и, прочистив горло, попытался снова: – Я вернулся домой.

Она чуть-чуть качнула головой, явно не принимая его слова, не желая принимать, потом вскинула голову, подобно газели, и решительно пошла, нет, скорее побежала, прочь.

Он посмотрел ей вслед и увидел, как она скрылась за дверью вокзала. Нет, он не пытался ее догнать: даже если бы и захотел, все равно бы не смог, раз уж она решила сбежать. Рука Стюарта непроизвольно коснулась бедра, и даже через слои ткани он почувствовал боль в том месте, где еще недавно зияла страшная рана, полученная в схватке с разъяренной львицей. Как ему удалось выжить, известно одному лишь Богу, а он знал другое: больше бегать не сможет, – да ему и ходить-то было больно, хотя прошло уже шесть месяцев.

– Итак, вы Маргрейв.

Стюарт обернулся и увидел на платформе, в нескольких шагах от себя, сестру Эди. Поезд между тем, набирая ход, медленно отъезжал от станции, обволакивая ее клубами пара. Гувернантки рядом не было, и можно предположить, что она осталась в вагоне.

Стюарт вопросительно взглянул на девушку:

– Разве вы не должны были сидеть в этом поезде?

Она проводила взглядом удалявшийся состав и посмотрела на Стюарта, после чего ее губы сложились в победоносную улыбочку:

– У-у-упс!

Однако в ответ Стюарт не улыбнулся. Хоть ему всегда импонировали смелость и дерзость, он сомневался, что поведение этой девчонки заслуживает одобрения, особенно сейчас, когда стало ясно, что это настоящий сорванец.

– А как же бедная миссис Симмонс?

Улыбка Джоанны превратилась в едкую усмешку:

– Похоже, прикатит в Кент без меня.

– Но ваш багаж остался в вагоне?

Она скорчила гримасу:

– Чемодан, набитый учебниками да идиотской школьной формой? Я не собираюсь оплакивать эту потерю. Кроме того, раз уж так вышло, я помогу вам.

– Поможете… в чем? – Стюарт нахмурился, обдумывая ее предложение и не понимая, какую помощь может предложить ему пятнадцатилетняя школьница.

– Вновь завоевать Эди, разумеется. – Видимо, он выглядел настолько ошарашенным, что она рассмеялась. – Вы ведь поэтому вернулись, так?

Нет, не может быть, чтобы это был он! Вернее – не должно быть.

Ее сердце билось так, словно за ней гналась свора собак. Выбежав из здания вокзала, она думала только о том, как бы оказаться от него подальше. Задержавшись на ступеньках крыльца, Эди оглянулась в поисках кареты и, когда увидела ее, но без кучера, чуть не заплакала от расстройства. Роберта не было на месте: видимо, понес багаж и еще не вернулся. Придется ждать, если только не взять в руки вожжи самой.

Все это вызовет немало пересудов в Клифтоне, особенно в свете неожиданного возвращения герцога. Она бежала со станции как испуганный кролик, но все же это лучше, чем возвращаться домой в компании Стюарта. Ей необходимо время, чтобы собраться с мыслями, смириться с неизбежным, осознать невозможное: ее муж вернулся домой.

– Ваша светлость?

Голос Роберта прозвучал как ответ на ее молитвы.

– Пожалуйста, отвезите меня домой. Сейчас же…

Гримаса непонимания на лице кучера предварила вопрос. Какое-то время он колебался, разок оглянулся через плечо, затем удивленно посмотрел на нее.

– А разве мы не должны подождать?..

– Нет! – Ждать Маргрейва? Как раз именно этого она хотела избежать.

Эди, ни слова не говоря, направилась к карете, и после некоторого замешательства Роберт последовал за ней. Откинув лесенку, он помог ей подняться, и через пару минут они тронулись в путь. Взглянув на оставшуюся позади привокзальную площадь, Эди не заметила, чтобы муж собирался ее преследовать, и лишь тогда, вздохнув с облегчением, откинулась на спинку сиденья.

Пока она в безопасности, но, черт побери, что делать дальше? Уж чего-чего, но его возвращения она никак не ожидала. Пять лет назад они составили соглашение, в котором все обговорили. Так что же привело его сюда?

Эди задумалась, и перед мысленным взором вновь возникла его одинокая фигура на перроне, окруженная многочисленными сундуками, чемоданами, тюками… И опять она ощутила тот приступ паники, который заставил бежать ее сломя голову.

Набрав побольше воздуха в легкие, она медленно выдохнула, стараясь успокоиться и убедить себя, что ничего не хочет знать о причине его приезда и ей это ничем не угрожает. Возможно, он просто решил устроить себе отпуск: переменить обстановку, повидать родных и друзей.

Нет, что касается его семьи, то, насколько ей известно, никого из его родных нет в стране, и, кроме того, семья никогда ничего для него не значила. Друзья? Да… Он вполне мог вернуться, чтобы повидать друзей. Возможно, все эти многочисленные тюки и сундуки не что иное, как подарки друзьям: слоновая кость, кожа, шкуры… что еще можно привезти как трофей из африканской саванны? Она кое-что слышала про его экспедиции, но, честно говоря, понятия не имела, чем именно он занимался в Кении, так как письмами они не обменивались, – это тоже входило в их соглашение.