В институте было чуть оживленнее, чем в городе, но все равно народу намного меньше, чем обычно, не говоря уже о том, сколько должно находиться человек, когда устраивались учения по высшей категории. Но и эти учения проводились не на случай войны, а на случай техногенной или природной катастрофы.

При проведении учений люди выглядели сосредоточенно, гордясь своей работой и показывая всем, что они полноценные граждане. А сейчас сотрудники, бродившие из кабинета в кабинет, смотрелись жалко. Пустые глаза, недоуменные выражения лиц, опущенные плечи, кто-то даже садился на диванчики в коридорах, чтобы унять дрожь в ногах. Никто не понимал, что нужно делать, у всех просто вылетели из головы вызубренные наизусть параграфы на случай чрезвычайных ситуаций.

Амели сама еле добралась до своего кабинета и тяжело плюхнулась в кресло. Руки опускались. В голове царил настоящий кавардак, и мысли скакали, словно табун лошадей, мешали сконцентрироваться на прямых обязанностях.

На столе затрещал зуммер внутренней связи.

– Слушаю, – проговорила Амели, нажав кнопку соединения. На экране видеофона появилось лицо директора института Чалино Ришмана.

– Хоть ты здесь, – облегченно сказал директор.

– Здесь, – тупо подтвердила Амели.

– Ты в норме? Способна думать? Как вообще себя чувствуешь?

– Сносно.

– Молодец. Ты всегда была самой крепкой, чего только стоит твоя кандидатская о варварах. Ты ведь в курсе всех наших разработок?

– Конечно.

– Тогда ты мне нужна. Все мои секретари в глубокой прострации и плохо реагируют на внешние раздражители… О чем это я? В общем, мне нужен помощник, а то я, откровенно говоря, сам еще не в себе и не все понимаю, да и кто сейчас в себе? Но, как говорится, одна голова хорошо, а две лучше.

– Мне прийти в ваш кабинет? – переспросила Амели. Директор, вопреки обычному, был словоохотлив, что вполне объяснимо: это его форма психологической самозащиты.

– Да. Сейчас в прямом эфире начнется конференция правительства по выработке ответных действий. Наше мнение может понадобиться.

– Сейчас буду.

Амели успела. На большом экране прямой связи транслировался кабинет правительства, где за длинным столом собрались министры. Многие отсутствовали, в том числе и министр здравоохранения, так что директор оказался прав.

Свое место занял президент Земной Федерации Стив Гуттенберг. Чтобы как-то успокоиться, он начал перекладывать бумажки из одной стопки в другую, руки его дрожали, он явно не знал, с чего начать. Но вскоре он все же собрался и сказал:

– Господа… совершен неслыханный акт насилия, какого не было вот уже полторы тысячи лет… Со времен Третьей мировой, или Тотальной войны. Но мы давным-давно забыли, что такое война, наше общество исключительно гуманно…

Президент замолчал, понимая, что своими общими словами никак не поднимет дух слушающих его людей, скорее наоборот, да и не для этого они здесь собрались, чтобы услышать прописные истины.

– Какие будут предложения. Министр обороны?

– Я… э-э… я, – мямлил министр Глен Пфайффер.

Толстенький человечек весь затрясся, не зная, куда деть руки, которые даже пистолет-то никогда не держали; в конце концов, он на них сел, но мыслей от этого в голове не прибавилось.

Министр обороны любил устраивать пышные парады по поводу победы в Третьей мировой и по другим торжественным датам, но на большее он не годился, да никто и не требовал от него ничего большего. И вот тебе на – настоящая война. Тут парадами и демонстрацией силы не обойтись.

– Сда… сдать… Направить весь флот в систему Лазурит, – наконец скороговоркой выпалил министр обороны и стал обильно потеть.

В глубине сознания он понимал, что сморозил глупость, но вот в чем эта глупость выражалась? Впрочем, сказанного уже не вернуть.

– Понятно, – выдохнул президент, – какие еще будут предложения? Мы должны отдавать себе отчет в том, что сейчас половина нашей армии просто физически не может держать в руках оружие, а кто из оставшейся половины сможет выстрелить в другого человека, пусть даже и во врага? И что с ними станет, попади они на передовую? Для этого мы слишком цивилизованы. А потому я у всех спрашиваю: какие будут предложения?

Зал молчал. Никто не понимал, что можно в данной ситуации предложить.

– Господин президент… – вдруг послышался несмелый голос, и на экране появилось лицо говорившего.

– Да, слушаю вас, – оживился президент Гуттенберг, и остальные тоже воспаряли духом, с надеждой посмотрев на экран. – Какое у вас предложение?

– Я Джос Экленд, руководитель института кибернетических проблем…

– Да-да, говорите…

– Мы можем противопоставить им роботов… боевых роботов.

– Они у нас есть? – удивился президент.

– Нет, но мы можем изготовить их в большом количестве в самые сжатые сроки.

– А как насчет закона Азимова? Они станут стрелять в людей? Ведь тем самым они причинят вред живому разумному существу, а это им категорически запрещено.

– Мы исключим данный запрет из программы… Придется разработать новую…

– Хорошо.

Лица министров повеселели, казалось, решение найдено и дело осталось за малым – воплотить его в жизнь.

– Сколько потребуется времени?

– Если загрузить все заводы с учетом времени на разработку и программирование, – стал перечислять кибернетик, – то через шесть месяцев мы вам выдадим двухмиллионную армию…

– Хорошо, – снова повторил президент. – Но сроки нужно сократить до двух месяцев, максимум до трех. Используйте закрытые архивы – опыт прошлых, не столь цивилизованных поколений. А то через шесть месяцев оуткасты будут уже здесь… в этом самом кабинете, а их нужно встретить на дальних подступах.

– Конечно, господин президент, – кивнул Экленд. – Мы постараемся.

Послышались аплодисменты и радостные перешептывания министров. Но тут президент нахмурился и стал тереть рукой лоб, будто пытаясь вспомнить что-то очень важное, что он пропустил. Наконец сказал:

– Это все очень хорошо, но нужен дополнительный план.

– Зачем? – удивился министр обороны Пфайффер. Когда решение проблемы практически найдено, а угроза почти миновала, он стал чувствовать себя гораздо увереннее.

– Потому что первый может провалиться.

– Конечно, господин президент…

– Итак, какие еще будут предложения?… Ну же, граждане, смелее!

– У меня есть, – неожиданно для самой себя произнесла Амели.

– Хм, кто вы? – поинтересовался президент, когда на его настольном экране появилось изображение девушки. Такое же изображение появилось у всех, кто принимал участие в расширенном заседании правительства.