Несомненно, что этот фараон всем обязан жрецам Амона. С их помощью ему удалось отстранить от власти родную тетку, царицу Хатшепсут, под опекой которой он долгое время находился. Однако в какой-то момент великий завоеватель решил освободиться от ярма ненасытных жрецов. В самом Карнаке он напомнил им, что власть их не безгранична, использовав другой символ, образ еще одного бога, самого сильного из всех богов, – Солнце. В раннединастический период в честь этого божества воздвигали техены – высокие колонны из хорошо подогнанных камней; они походили на цельный обработанный камень, вершину которого увенчивала небольшая пирамида. Техены были единственным объектом поклонения в храмах Солнца во времена V династии (около 2500 г. до н. э.). Позднее эти сооружения приобрели более изящный вид, наподобие игл, изготовленных из монолитного камня, которые попарно располагались у входа в храмы. Когда цивилизация фараонов начала клониться к упадку, греческие торговцы, насмехаясь над странными святынями, символика которых была им непонятна, окрестили их «обелисками» – вертелами.

В конце своего правления Тутмос III решил возвести в Карнаке (в храме, посвященном восходящему солнцу, к востоку от большого храма Амона) один отдельный обелиск. Его предполагалось воздвигнуть не в честь могущественного правителя всего царства Амона, а в честь Солнца. Огромная каменная «игла» не была установлена при жизни Тутмоса, и надпись на ней говорит о том, что после его смерти она осталась лежать около карнакского священного озера. Его преемник, Аменхотеп II, воздвиг новые монументы и статуи во славу Карнака, но не использовал этот обелиск. Однако следующий фараон, Тутмос IV, завершил работу, начатую его дедом, и установил в святилище Амона, в центре двора восточного храма, отдельный обелиск, символ Ра Харахти, восходящего солнца (в настоящее время он находится в Риме).

Действия нового царя встретили отчаянное сопротивление грозного духовенства Фив. Жрецы, которые запросто могли возводить на престол и свергать фараонов, несомненно, принимали активное, хотя не непосредственное участие в братоубийственной вражде Тутмосидов. Однако им, вероятно, пришлось пойти на компромисс с учеными жрецами Гелиополя, которые поклонялись солнцу, иначе каким образом новый наследник престола стал четвертым фараоном из рода Тутмосов? По крайней мере, это вытекает из содержания надписи на монументальной стеле, возведенной у груди большого сфинкса Гизы, обнаруженной после того, как был расчищен песок, накопившийся здесь еще с римских времен. В этой надписи Тутмос IV открыто заявляет, что своим восхождением на трон обязан богу Хармахису.

Из текста на стеле явствует, что будущий фараон первоначально не должен был унаследовать престол. Но вот однажды, охотясь неподалеку от мемфисского некрополя, он заснул в полдень в тени «хранителя некрополя» и увидел во сне Хармахиса (Гора на небосклоне). Бог задыхался, заваленный песком, и сообщил ему, что тот, кто избавит его от невыносимого бремени, станет обладателем двух корон фараонов. Внезапно проснувшись, высокородный охотник погнал колесницу домой и немедленно приказал вызволить бога, заточенного в песках пустыни. Вскоре Аменхотеп умер, и, когда погребальная процессия двигалась по просторному залу среди колонн карнакского храма, статуя бога, которую несли жрецы, заставила их отклониться от избранного пути и приблизиться к молчащему и набожному Тутмосу, стоявшему в темном углу бокового нефа. По указанию бога Тутмос стал наследником трона.

Таким образом, Амон продолжал возводить на трон царей, но Тутмос IV предпочел приписать все вмешательству Ра, богу солнца, которого он освободил от тяжелого бремени. Этот бог в моменты отдыха представал в обличье сфинкса, лежащего на линии горизонта и готового восстать, подобно фараону, когда придет время рассвета. Надписи не лгали: в начале этого века при раскопках была обнаружена стена, возведенная Тутмосом IV, чтобы защитить сфинкса от песков; на кирпичах стояло царское клеймо.

Карнак и его храмы, святилища Египта, хотя с момента их постройки минули тысячелетия, воскрешают прошлое с невероятной живостью и яркостью: глядя на них, невольно переносишься мыслью во времена Нового царства, блистательной роскоши XVIII династии и начала тех грандиозных перемен в одной из величайших в мире религий, которые положили конец безраздельному владычеству Амона. В священных местах своевольный фараон-мистик бросил вызов верховным жрецам, слепо цеплявшимся за авторитарные догмы и потерявшим всякую связь с быстро развивавшимся обществом.

Временная опала Амона привела к тому, что святилища в городе храмов – оплоте официальной теологии и культа божественной личности фараонов – постепенно пришли в запустение или были разрушены. Пожар уничтожил великолепные деревянные порталы с бронзовыми накладками и повредил каменные перемычки.

По иронии судьбы, после всех этих титанических усилий взошедший на престол царь-ребенок Тутанхамон по наущению своего хитроумного наставника вернул жизнь заброшенным храмам.

Но не в религиозных центрах Карнака и Луксора следует искать следы и отзвуки пестрой повседневной жизни того времени. Их можно обнаружить на левом берегу реки, западнее Фив, – на берегу мертвых. Там для египтолога прошлое самым причудливым образом сплетается с настоящим. На правом берегу, где древние фиванские дворцы и лачуги были разбросаны беспорядочно между громадными храмами, выросли современные дома, скрыв от нас руины богатейшей столицы Древнего мира. Правда, в последние годы Служба древностей расчистила храм в Луксоре, сняв культурный слой, скрывавший полностью террасу перед высокими трапециевидными башнями. Теперь стали видны полностью огромные статуи у стен и постамент восточного обелиска; второй такой же обелиск правительство Египта преподнесло в дар Франции в знак заслуг Шампольона. Отныне мы можем любоваться прекраснейшим дромосом, или священным коридором, украшенным сфинксом с человеческой головой; дорога на Карнак, которой пользовались представители последней египетской династии, обрела свой первозданный вид; однако остальной город погребен под современным Луксором.

Поэтому давайте покинем стовратные Фивы, огромные каменные порталы которых все так же возносятся в небо, и пересечем реку в западном направлении. Я часто проделывала этот путь в разное время года и в разные часы, и всякий раз впечатление было новым. Фиванская гора с пирамидальной вершиной казалась нежно-розовой или небесно-голубой на рассвете, горела золотом днем и окрашивалась пурпуром в недолгих сумерках – всегда величественная и прекрасная. Тот, кто хоть какое-то время провел в этих краях, знает, какое удовольствие пересекать Нил в вечной и бессмертной фелюке с залатанным треугольным парусом и белыми подушками на сиденьях. Иногда мальчик становится у руля, и пара гребцов заводит песню под дружные взмахи грубо сработанных весел, но обычно ветер надувает умело поставленный парус – египтяне всегда были хорошими моряками. Когда в конце февраля уровень Нила падает, обнажаются песчаные отмели (знаменитые чесу), на которых местные жители сразу же начинают сажать помидоры и кабачки. Порой встречаешь лодку с крестьянами, поющими под удары даробуки, – возможно, они справляют свадьбу, или громоздкую, неказистую фелюку, битком набитую товарами, лесом, скотом и пассажирами, – паром, доставляющий на другой берег обитателей Курны, Курнет-Мюрай и Эль-Хоха – деревень на западном берегу.