Эллен захихикала было, но осеклась.

— Прости. Я действительно иногда бываю слишком чувствительной, — раскаялась она. — Расскажи об этом парне.

— Собственно, мы с ним первый раз толком побеседовали, прежде только здоровались, но он интересный малый. А Эллиот Гилберт говорил, что он парень с головой. И физиономия у него симпатичная. Не очень высокий, но выше тебя — метр семьдесят или чуть больше, — волнистые каштановые волосы, хорошая фигура и потрясающая улыбка. — Я достаточно разрекламировала Уилла Фитцджеральда, пора было заключать сделку. — Послушай, что ты теряешь? Я приглашу вас обоих на ужин в воскресенье, а если он тебе не глянется, сразу после ужина извинишься и дашь деру.

Эллен признала, что совместный ужин — неплохая идея:

— Ты ведь знаешь, как я нервничаю в компании с незнакомыми людьми, а с тобой рядом мне будет полегче. Но ужасно не хочется тебя нагружать.

Положим, я люблю готовить, о чем племяннице отлично известно: уж кого-кого, а её я потчевала не раз! В общем, я заверила Эллен, что с удовольствием приготовлю праздничный ужин, она поблагодарила, воспрянула духом и пообещала быть.

Затем я поведала о моем новом деле.

— Какой ужас! — воскликнула племянница. — Я читала об этом в газетах. Они ведь были очень красивыми, да? И моложе меня! — Она умолкла, обдумывая ситуацию, а затем взволнованно произнесла: — Но ведь теперь у тебя есть шанс прославиться! — Не успели в её голосе отзвенеть восторженные нотки, как она тут же перешла на шёпот, на сей раз ограничившись лишь двумя словами: — Боже мой!

— Что случилось?

— Это ведь огромный риск, неужели не понимаешь? Ты говорила, что никогда больше не возьмёшься за убийство. И была права. Забыла, что тебе пришлось пережить в прошлый раз?

Я возразила, мол, моё участие в расследовании ограничено определёнными рамками.

— Мой клиент желает лишь выяснить, жива его невеста или мертва. Ему безразлично, кто преступник… по крайней мере, в данный момент. Но я поставила ему чёткое условие: как только узнаю, что случилось с его невестой, сразу умываю руки.

— И как, интересно, тебе удастся отделить одно от другого? — стояла на своём Эллен.

— Уж мне лучше знать, — парировала я тем едким тоном, который обычно приберегаю для ловкачей, пытающихся пробиться в кассу в универсаме без очереди. Подозреваю, взбеленилась я от нежелания признать правоту Эллен. И конечно, немедленно почувствовала себя законченной стервой. Но племянница не дала мне возможности извиниться.

— Всё равно, не нравится мне это, — проворчала она. — Будь очень, очень осторожна. Обещай. — Я обещала. Последнее слово осталось за Эллен: — Так кто кого держит за малолетнюю дурочку? Тебе бы такую тётку, как моя.

Я положила трубку и, улыбаясь, покачала головой. Эллен двадцать восемь лет, но иногда я готова поклясться, что её свидетельство о рождении поддельное. Она невероятно наивна и открыта, её молодость не в возрасте, но в свойствах характера. Трудно поверить, что она все эти годы прожила в Нью-Йорке. Но с другой стороны, Эллен бывает удивительно восприимчивой и прозорливой, иной раз находя истину там, где я даже не искала. Или же не желала искать, как в данном случае.

Уже лёжа в постели, я размышляла об Эллен и Уилле Фитцджеральде. Молодой человек и впрямь казался симпатичным, и я всей душой надеялась, что они понравятся друг другу. Должно же моей бедной племяннице наконец повезти! Её последний парень оказался настоящим дерьмом.

И я принялась строить воздушные замки, один за другим. Вот будет здорово, если у Эллен всё сложится. Я даже забеспокоилась, согласятся ли священник и раввин провести совместную брачную церемонию. (Забыла упомянуть, но Эллен — на самом деле племянница Эда. Она еврейка, а человек по имени Уилл Фитцджеральд, наш потенциальный жених, уж никак не может принадлежать к иудейскому племени.) Впрочем, неважно. Безумно счастливые влюблённые поженятся в мэрии, или их сочетает браком какой-нибудь мировой судья.

Только вот как отреагирует на их женитьбу моя золовка Маргот, мать Эллен? Да она убьёт меня, не иначе, когда обнаружит, что её дочь выходит замуж за ирландского католика!

Хуже того, возьмёт и не пригласит на свадьбу.

Утром я перво-наперво позвонила следователю, который, по словам Питера, вёл дело о нападении на близнецов.

Нас с Тимом Филдингом связывали особые отношения. Они с Эдом подружились, когда вместе служили в полиции, — до того, как Эд переквалифицировался в частные детективы, и задолго до нашей встречи. Я познакомилась с Тимом независимо от Эда (первое время я и понятия не имела о том, что они были друзьями), наши пути пересеклись на ниве криминалистики. Правда, в те времена Филдинг не расследовал убийств, да и я тоже, поскольку была моложе и умнее.

Филдинг, похоже, был рад меня слышать, пока я не сообщила, зачем звоню.

— В этом грязном деле не хватало только тебя, — съязвил он.

Не подумайте о Тиме плохо. Он милейший и добрейший малый, таких поискать. На мой взгляд, в трагедии с близнецами был лишь один положительный момент — то, что она произошла на участке Филдинга. Но вы бы никогда не догадались о наших взаимных симпатиях, слушая, как мы цапаемся. А цапаемся мы непрерывно. Наверное, мы оба по какой-то дурацкой причине не желаем демонстрировать свои истинные чувства — абсолютно платонические, уверяю вас. Вечные подкалывания стали стилем нашего общения. Настал мой черёд вонзить шпильку.

— Счастье снова работать с тобой, — пропела я. — У тебя изумительные манеры.

— «Работать с тобой»? Что ты мелешь? С каких это пор ты служишь в полиции? Кроме того, у меня уже есть напарничек. Может, забыла?

Хорошо, что я не успела позавтракать. От одного воспоминания об Уолтере Коркоране меня выворачивает наизнанку. И Филдингу об этом прекрасно известно.

— Помню, помню, — ласково отозвалась я, — и, судя по твоему поведению, ты берёшь у него уроки учтивости.

Некоторое время мы продолжали пикироваться, пока я не улучила момент и не попросила Филдинга о встрече. Он покочевряжился от души, как и положено по заведённой традиции, но в конце концов уступил. В чем я и не сомневалась.

Мы договорились встретиться в половине первого в кафетерии неподалёку от его участка.

* * *

Филдинга я углядела за квартал, он как раз входил в кафетерий. Его трудно не узнать даже со спины: коренастый и крепко сбитый, он похож на огнетушитель; волосы цвета соль с перцем коротко стрижены. И походка у Тима тоже редкостная. Впрочем, «походка» — не то слово: передвигается Тим, как бульдозер.

— Я думал, ты завязала с убийствами, — с вызовом бросил он, когда мы сели за столик.

— Совершенно правильно думал. У меня иная цель. Давай поедим сначала, потом объясню.

— Лучше начинай сразу, сделаем заказ и начинай. Мне через час возвращаться на службу.