– Легран? Тот самый Легран? – Взгляд мужчины вмиг сделался заинтересованным. – Знаменитый артефактор, изобретатель арки Леграна, практически единственного стационарного портала в Гранвиле?

– Именно так.

Вряд ли в столице нашелся бы хоть один человек, кому была незнакома моя фамилия. Ведь аркой изо дня в день пользовались сотни жителей города. И вела она из Гранвиля напрямую к целебным источникам озера Мейл, куда совершали паломничество люди всех возрастов и сословий. Главное, чтобы хватило денег на перемещение.

Всего одно изобретение сделало моего отца знаменитым на всю страну и обеспечило нашу семью постоянным притоком доходов. Конечно, отец надеялся, что я пойду по его стопам и, как десятки наших предков, непременно изобрету что-то выдающееся. Однако, глядя на неподвижную шпильку на столе, я все меньше и меньше в это верила…

– Интересно, очень интересно. Выходит, ваши способности еще не проснулись. – Мужчина с озадаченным видом перебирал вещицы на столе. Остановился на прозрачном шаре с туманным содержимым внутри и сунул его мне в руки. – Что-нибудь видите?

Я вгляделась в туман. Не знаю, что я должна была там увидеть – быть может, радужного единорога или оскалившегося монстра, – но ничего кроме белесой пелены разглядеть не могла.

– Эм-м. Просто туман? – не стала лукавить я.

– Хорошо, а если так?

Профессор вырвал шар и впихнул мне в руки свечу, потом какую-то крохотную зверушку в клетке, бутылек с кипящей жидкостью. Он хватал все подряд и совал мне в руки, видимо, пытаясь угадать, на какой предмет отреагирует моя магия. Увы, но все было тщетно.

Под конец испытания я жутко устала. Голова трещала, словно вот-вот лопнет. Да и профессор выглядел уже не озадаченным, а, прямо говоря, изможденным. Он устало опустился в кресло и протер запотевшие очки.

– Да. Видимо, совсем не проснулась… – Господин Берроуз почесал подбородок, а потом взялся за писчее перо и вытянул один лист из лежащей на столе стопки. – Что ж, предлагаю поступить так. В виду вашей впечатляющей родословной, мы возьмем вас на испытательный срок. Скажем, три месяца. Если способности проснутся, то вы останетесь учиться в Маджериуме. – Профессор протянул мне листок. – Если же нет, – он развел руками, – то ваше обучение будет окончено.

Я понимающе кивнула и поднялась с места. Пожалуй, это даже больше, чем я могла рассчитывать.

– Что ж, удачи, госпожа Легран. И советую с особым вниманием отнестись к выбору факультета. Ведь от этого будет зависеть ваше дальнейшее пребывание в академии.

Ночью мне не спалось. Я крутилась с боку на бок на неудобной кровати и никак не могла сомкнуть глаз.

Можно сказать, это была моя первая ночь вне дома. Последние годы я никуда толком не выезжала из поместья Легранов. Отец не любил выбираться из дома из-за своей болезни. А мама не хотела надолго оставлять его одного. Оттого все происходящее сейчас было волнующе и непривычно.

Но сомкнуть век я не могла по иной причине. Завтра в полдень должна была состояться церемония зачисления, на которой каждый из принятых абитуриентов выберет свой факультет и на время обучения станет частью новой дружной семьи. Я же, не имея ни малейших способностей, не знала, какой факультет мне избрать.

С одной стороны, было логичным пойти к артефакторам. Но какой из меня артефактор, если я не могу отличить бездонную шкатулку от магического накопителя? Да, эта специальность была самой популярной в академии, она гарантированно приносила доход будущим магам. Но никто не любил говорить, что у нее есть и обратная сторона. Мелкие изобретения, в быту называемые маджетами, черпали из своего создателя лишь магические силы, которые со временем восстанавливались. А вот что-то выдающееся…

Мой отец, создав стационарный портал, фактически лишился возможности нормально ходить. Правая нога его была парализована уже несколько лет. И в ненастную погоду давала знать о себе болями.

Впрочем, он еще легко отделался. Среди моих предков бывали случаи и похуже. Например, мой покойный дед, создавший всевидящее око, навсегда лишился зрения. А еще один прадед, сотворивший омут воспоминаний, поплатился своей памятью. И после не мог собрать даже простенького накопителя.

Каждый изобретатель, воплощая могущественный артефакт, непременно отдавал ему частичку себя – своего здоровья, способностей, разума. Хотела ли я повторить их судьбу? Сомневаюсь.

На факультет стихийников путь мне тоже был заказан. Я не чувствовала тяги ни к огню, ни к ветру, а быстрой воды и глубины и вовсе боялась с детства.

Менталисты… Здесь вообще все было сложно. Их способности слишком разные, непохожие друг на друга. Потому менталисты, особенно старшекурсники, учились по индивидуальной программе. И почти ни с кем не общались, углубившись в себя и свой собственный мир.

Это рассказала мне Мара. Нам с девчонкой выделили одну комнату на двоих. И сейчас соседка крепко спала, посапывая, словно ребенок.

Я же задумалась, а не стоит ли присоединиться к лекарям? Помимо магии, лекари осваивали множество полезных дисциплин, которые вполне по зубам и неодаренному студенту. Например, травничество и зельеварение. У меня могло бы получиться.

Еще оставались загонщики. Хоть Мара и назвала их чокнутыми, я подобной глупости, конечно, не поверила. Напротив, эта специальность вызывала у меня невольное уважение и чуточку зависти. Я поняла, почему не видела загонщиков сегодня на перроне. Потому что в Маджериум они прибывали не на поезде. Они прилетали верхом на полночниках. Когда мы с Марой шли в общежитие для поступающих, то видели, как они приземляются на большом полигоне у дальнего здания академии.

Я даже остановилась и прильнула к стеклу длинного перехода, соединяющего основной корпус с корпусом общежития. Переход располагался на высоте второго этажа, и оттуда открывался потрясающий вид на пять учебных корпусов Маджериума и примыкающие к ним полигоны.

То, как загонщики управлялись с огромными летающими существами, вызывало восхищение. И сами чернокрылы – тонкие, гибкие, с длинными шеями и парой кожистых крыльев за спиной – казались воплощением силы и грации.

Мне невольно вспомнился дом. В нашем поместье была небольшая конюшня. Когда-то, еще до своей болезни, отец часто упражнялся в верховой езде. И учил меня. Первый мой конь был вороной жеребец по кличке Смерч. Помнится, матушка тогда сильно сокрушалась, говорила, что это совершенно неподходящая лошадь для благородной дамы. Но Смерча я выбрала сама, хотела казаться старше и важнее. Хотела в чем-то походить на кузена, что уже тогда был на целую голову выше меня и разъезжал верхом с видом всадника королевской гвардии. А отец пошел на поводу и купил мне выбранного жеребца. Сколько же тогда было счастья! Я до сих пор помнила ветер в волосах и непередаваемое чувство свободы, когда мчишься верхом во весь опор.

К сожалению, счастье мое длилось недолго.

После того как ногу отца парализовало, он перестал выезжать со мной на