— Чем обязан?

— Саша, я не буду делать длинных вступлений. У меня действительно случилась беда — маму сегодня увезли в больницу. Говорят, инфаркт, в реанимацию положили.

Данилевский искренне удивился: теща всегда представлялась ему некоей «железной леди», которую, как он считал, не могли сломить никакие недуги. И вот, на тебе…

— Помощь нужна? — смягчившись, поинтересовался он.

Казалось, Алла ждала этого вопроса и звонила лишь для того, чтобы его услышать.

— Сашенька, — сказала она, — меня просили привезти ей кое-какие вещи, но сегодня уже поздно, а завтра я занята на работе. Съезди, пожалуйста, в больницу, передай пакет!

Данилевский поморщился: ему совсем не хотелось ехать непонятно куда.

— Ты не находишь, что у меня тоже есть работа? С девяти до шести.

— Ну, Сашенька, будь другом, выручи! Я действительно завтра не могу, у нас защита двух кандидатских. Ты же знаешь, что это такое, весь день занят с утра до глубокой ночи. А в больницу можно приехать и после шести. Тебе нужно только подойти к реанимации и передать пакет с вещами, туда посетителей не пускают.

— Ну хорошо, — смирился он. — Где эта больница находится?

Опять уговорила. Ох уж это невыносимое чувство вины…

Алла объяснила ему, куда надо ехать и, договорившись о времени и месте встречи, попрощалась.

От романтического настроя не осталось и следа. И отпрашиваться на работе всё же придётся — не ехать же за тёщиными вещами на банкет, который традиционно готовили диссертанты после своих защит.

Он вернулся за стол, и тут опять зазвонил телефон. «Алла не все сказала», — недовольно подумал Данилевский и нехотя вернулся к аппарату. Он уже не был рад, что согласился помочь.

— Алле, это ты? — защебетал в трубке тоненький голосок Ланы, и на душе тут же потеплело.

— Конечно, я, — улыбнулся Данилевский. — Как я рад твоему звоночку!

— Антон пошел в магазин, — сообщила она, — так что можем спокойно поговорить.

— Я скучаю.

— Я тоже очень-очень скучаю! — откликнулась Лана. — Сегодня на работе только о тебе и вспоминала!

«Как же, — подумалось Данилевскому, — скучаешь! Вот и ушла бы от своего жирного Лосева». Вслух же он сказал:

— Ланусь, у меня через полторы недели день рождения, во вторник…

— Помню-помню, подарок готовлю! — весело откликнулась Лана.

— Да Бог с ним, с подарком. Я хочу в этот день быть с тобой. Только с тобой, слышишь? Это будет для меня лучший подарок! Приезжай ко мне.

— Вторник, говоришь?.. — протянула Лана.

Ее голос несколько изменился, и эти изменения Данилевскому не понравились. Неужели она хочет отказаться? Почему?..

— Не знаю, получится ли у меня во вторник, — продолжала Лана. — Я думала, мы встретимся в выходные — Антон как раз в субботу идет в сауну, у них там корпоративный мальчишник.

Повисло молчание. «Да пропади он пропадом, этот Антон, — начал злиться Данилевский. — Какое мне дело, куда он идет и чем занимается?» Вслух же он мягко сказал:

— В субботу мы обязательно встретимся, договорились? Я тебе таких блюд наготовлю — пальчики оближешь!

— Ну хорошо, — кокетливо согласилась Лана, — я уверена, будет вкусно!

— Еще как вкусно, — шепнул Данилевский, намекая не только на еду, и Лана радостно засмеялась. — Итак, с субботой мы решили, но, может быть, еще и во вторник, а?

— Антоша… ой, прости!.. Данте! Я подумаю, хорошо? — попыталась она смягчить оговорку, но тут же быстро прошептала: — Все, Антон идет! Пока!

Короткие гудки.

Настроение на нуле.

Она обмолвилась. Назвала его чужим именем. Именем своего мужа — человека, которому с ним изменяет. С которым живет бок о бок и каждую ночь спит в одной постели.

«Господи, как же погано на душе!» — в сердцах подумал Данилевский. Из радиоприемника доносилась композиция «Дорога в ад».

На следующий день, отпросившись с работы, Данилевский заехал к Алле в институт за вещами для тещи. Ему пришлось дождаться перерыва, так как попал он во время самого разгара заседания. Бывшая жена выглядела радостной и возбужденной — очевидно, защита диссертанта шла хорошо, а может быть, в предвкушение грядущего банкета. Она передала Данилевскому полиэтиленовый пакет, туго набитый какими-то вещами, и протянула двухсотрублевую купюру.

— Дашь деньги врачу, — напутствовала Алла. — Ты же знаешь, они без денег делать ничего не будут, бросят человека помирать, не подойдут даже.

«Вообще-то — не знаю, не доводилось», — раздраженно подумал Данилевский.

— Может, ты преувеличиваешь?

— Да ты что, какое преувеличение! Об этом все вокруг говорят. Вчера дала сотню, но сегодня другая смена. Они меняются каждый день.

— И что, ты каждый день будешь деньги носить? — с сомнением спросил Данилевский.

— Ну, — засомневалась Алла, — по крайней мере на первых порах, пока она в реанимации. Знаешь, первые три дня самые опасные, нужен глаз да глаз.

Как же она уверенно говорит, как будто сама — медик. Данилевского коробило всякий раз, когда Алла безапелляционно рассуждала о вещах, о которых имела лишь поверхностное представление.

— И откуда ты знаешь про три дня?

— Врач сказал. Ну все, мне пора, — неожиданно оборвала разговор Алла и упорхнула обратно в зал. «Глубоко научный человек», — с сарказмом подумал Данилевский и поехал в клинику.

Больницу он нашел без труда, зато в поисках реанимации пришлось поплутать. Казалось, это здание построили специально для того, чтобы путаться в его коридорах.

Наконец искомое место было найдено. Данилевский робко постучал в белую дверь с надписью «Кардиологическая реанимация», но ответа не было. Подождав еще минут пять, он решил было зайти без приглашения, но тяжелая дверь внезапно с треском распахнулась, и оттуда, одетая в ночную сорочку, в повязанном на голову шерстяном платке выскочила его теща. Женщина, не обращая внимание ни на что вокруг, решительно зашагала прочь.

— Маргарита Семеновна, — окликнул ее Данилевский, — Алла просила…

Но, никого и ничего не замечая, теща мчалась вдаль по коридору. Следом за ней из реанимации выбежали три девушки в хирургических костюмах. В авангарде была самая молодая на вид, ростом едва ли достигавшая Данилевскому до подбородка, с курносым носиком и собранными на затылке русыми волосами. Две другие, повыше и покрупнее ее, бросились Маргарите Семеновне наперерез и, схватив ее за руки, попытались увести обратно. Но та легко отшвырнула медсестер, будто это были не люди, а вцепившиеся в нее невесомые зверьки. Девушки остановились в нерешительности, боясь вновь подойти к пациентке. Курносая блондинка, напротив, ринулась вдогонку Маргарите Семеновне и, поравнявшись с ней, преградила ей путь.

— Куда Вы идете? — спросила девушка.

— На Красную Площадь, — буркнула Маргарита Семеновна. — Мне надо на троллейбусную остановку!

«Вот это да, — ошеломленно подумал Данилевский. — Она забыла, что находится в Питере?»

Но девушка-медработник не растерялась.