Младший следователь господин Ли, как всегда, оправдал доверие, и через пятнадцать минут Розенблюм был уже несколько более расположен к откровенной беседе. То есть в покушении на Мари, которое вылилось в отравление Николая, он сознался, но утверждал, скотина такая, что сделал это не по заданию Сикрет Сервис, а из революционных побуждений – он-де старый социал-демократ! Услышав такое, господин Ли виновато развел руками: мол, извините, небольшая недоработка, я сейчас…

– Слушайте, вы, Зигмунд, который Шломо,– поморщился я,– постарайтесь понять простую вещь. Ни возвращение в Англию, ни даже хоть сколько-нибудь свободная жизнь вам уже не светит ни при каких условиях. Все необходимые нам сведения вы все равно расскажете, можете не сомневаться. И выбор у вас только в том, насколько вы будете похожи на человека после этого… Если похожи, то поживете еще довольно долго в комфортабельной камере, иногда, может быть, и выбираясь с соответствующими мерами предосторожности на улицу. А если показывать вас будет уже нельзя, то… в общем, сами увидите. Господин Ли, теперь у вас есть трое суток.

Разумеется, в разговоре с пойманной легендой английского шпионажа я несколько лукавил. Он мне был очень нужен живым и относительно здоровым, готовым в любой момент рассказать мировому сообществу о страшных злодеяниях английских секретных служб… А кроме того, один из Бениных сотрудников был весьма похож на этого Сиднея Розенблюма, что тоже открывало неплохие перспективы. Дело в том, что в Лондоне скоро должен был произойти несчастный случай, в результате которого некий полковник Фрезерджил прикажет нам долго жить… А больше в Сикрет Интеллидженс Сервис никто Розенблюма близко и не знал. А за пару встреч досконально запомнить человека, да чтобы через год обнаружить, что он несколько изменился, это далеко не у всякого получится. Потому как без хорошей информации и без еще лучшего канала втюхивания дезы – нам труба. Так размышлял я, идя из подвала левого крыла Гатчинского дворца на второй этаж своего правого крыла. Мне еще оставался вечер на обдумывание вопросов к завтрашнему совещанию.

Итак, впервые новая правящая верхушка Российской империи собралась в полном составе, и при этом рядом никто не помирал, ничего не горело и не взрывалось. Каждый из нас предупредил своих подчиненных, что отвлекать его можно только в случае мировой войны или аналогичных неприятностей.

Первой слово взяла Маша. Слово это было коротким и доступным даже мне, несмотря на мою далекую от безграничности осведомленность в тонких финансовых материях.

– Нате, читайте,– сказала ее величество, раздавая нам по листочку бумаги.

«О мерах по частичному восстановлению золотого стандарта»,– прочитал я заголовок и с подозрением посмотрел на племянницу. Гоша с хитрым видом следил за мной – он-то наверняка уже был знаком с супругиным творением. Мари спокойно изучала свой экземпляр документа, причем даже не надевая очков,– почему-то, в отличие от меня, походы по порталам улучшили ее зрение. Я попытался вникнуть в текст, и со второго раза у меня начало получаться.

Еще Николай с нашей подачи резко ограничил возможности вывоза золота из страны, мотивировав это начавшейся войной. Мера получилась непопулярная, но тогда сразу произошло столько событий, что конкретно по этому поводу мало кто возмущался. Теперь, в силу того что наступили мирные дни, финансовую ситуацию предлагалось вернуть в прежнее, довоенное состояние… Почти. Вывоз золота был разрешен, но только с согласия специального комитета при министерстве финансов. Для получения этого согласия нужно было заполнить декларацию, причем неточности в ней карались уголовным наказанием с конфискацией имущества. Аналогичная картина была и для заграничных валют, а вот все ограничения на вывоз рублей снимались. То есть под видом частичного восстановления золотой стандарт имени покойного Витте был практически похоронен…

– Замечательно,– выразил свое отношение я,– у меня, кстати, есть предложение в тему. Оно состоит в том,– я вытащил пару листков из своей папки,– что в нашем уголовном праве просто недопустимо мало статей, согласно которым подлежит конфискация. Вот, значит, мои предложения по расширению этой чрезвычайно действенной меры: в основном я предлагаю дополнить этим большинство политических статей. Ну и некоторые уголовные такая фенечка очень украсит… В общем, вместо всех этих уложений и сводов пора нормальный уголовный кодекс писать, причем поручать это минюсту как-то не хочется. Там и напишут не то, да еще и растрезвонят об этом по всему свету. Так что предлагаю создать рабочую группу и приступать не откладывая… Мои предложения по персоналиям на втором листе.

– Возражения есть? – обвел нас взглядом Гоша.– У меня тоже нет, так что принимаем оба предложения.

Он сделал пометку в своих бумагах.

– А теперь то, что хочу предложить я. Реформа образования. Подробно она расписана здесь,– он показал три тоненькие брошюрки,– а я вкратце поясню, что предлагается. Обязательное всеобщее четырехклассное образование. Да понимаю я, что не успеть за пять лет, но начать-то нужно! Увеличение числа реальных училищ на балансе государства и перевод классического образования на полную самоокупаемость. Ну а греческий с латынью все желающие будут зубрить за свой счет… Уточнение статуса императорских высших учебных заведений. То есть раз они императорские, то бесплатные, но учить в них будут тому, что надо императору, и так, как он указал. Однако это никоим образом не отменяет частных вузов, где вольнолюбивое студенчество сможет колбаситься, как сейчас, но только уже целиком за свои деньги. Необходимо и создание сети государственных педагогических училищ и, главное, разработка мер, которые сделают обучение там престижным… Жора, это к твоему информбюро. Профтехобразование по образцу того, что сделано в Георгиевске, вроде неплохо получилось. Отдельный вопрос: кому все это поручить? Есть предложения?

– Есть,– усмехнулся я,– замечательная кандидатура, зовут Оля Оболенская.– То, что на самом деле она сестра Татьяны и ее фамилия Кубышкина, знал только я.– Организация поездов-госпиталей у нее получилась отлично, да и вообще ее вклад в медицинское обеспечение войск оценивается весьма неплохо – из девочки вырос толковый администратор.

– Назначить ее министром просвещения? – усомнился Гоша.

– Зачем? Она работает дуэтом с великой княжной Ольгой, вместе у них замечательно выходит… Вот и назначить Ольгу-высочество главой госкомитета по делам образования, а Оболенскую ее товарищем.

– Поддерживаю,– кивнула Мари.– А вот реформа правописания… Это обязательно?

– Маман, пожалей Жору! – засмеялся Гоша.– Он мне уже четыре года про это плачется…

Мой пятилетний план развития промышленности особых возражений не вызвал. Правда, Гоша поначалу порывался увеличить цифры, утверждая, что деньги он как-нибудь найдет. Пришлось минут десять объяснять ему, что дело не в деньгах, а в кадрах – рабочих просто мало. Даже переселение части крестьян в города проблему не решает, потому что из них получаются только подсобные рабочие… Поэтому я исходил из кадровых, а не финансовых соображений.

Высказанные Машей предложения о внутренних займах с выигрышными облигациями возражений не вызвали.