– Да, умею.

– Кофе ты, я надеюсь, тоже умеешь готовить, тем более что кофеварка у нас почти новая, а деньги на кофе, сахар и печенье я буду выдавать тебе лично.

– Скажите, а почему вы взяли именно меня? Вы, вероятно, не представляли себе, как выглядит вдова? Ирина вон говорит, что я на смерть похожа…

– Ничего. Откормим. Мы обедаем в кафе напротив. Рано или поздно в тебе проснется аппетит и все постепенно наладится, ты поправишься, и щечки твои порозовеют. А то, что ты сейчас неважно выглядишь… Все мы люди – все мы человеки, – и он широко улыбнулся. – Зарплата тебя интересует?

– Постольку-поскольку…

– Пятьсот долларов устроит?

Это было неожиданно. Женя предполагала – дадут не больше трехсот. Но, видимо, сыграл тот факт, что она является протеже Ирины. Ирина – любовница водителя Бима, а Бим… Фирма его процветает. Одно непонятно, почему Ирина сама не согласилась стать секретаршей Бима, ведь в своей музыкальной школе она получает вдвое меньше.

– Приставать не станете? – уныло спросила она, заранее зная ответ.

– Не стану, – уверил ее Борисов. – Ну что, когда выйдешь на работу?

– Считайте, что уже вышла.

– Вот и ладненько! – Борисов, потирая ладони, улыбнулся широкой белозубой улыбкой.

День пролетел незаметно, она быстро освоилась в приемной, немного прибралась, оставив записку уборщице, чтобы она вымыла окна и привела в порядок ванную комнату, рассортировала документы по папкам, сходила в супермаркет, где купила необходимые канцелярские принадлежности, кофе, сахар и печенье, и буквально до самой последней минуты рабочего дня почти ни разу не присела отдохнуть. Бим несколько раз вызывал ее к себе, спрашивал, все ли ей понятно, нравится ли ей здесь, справлялся почему-то о здоровье, а ровно в пять часов он отпустил ее домой, сказав, что очень доволен ее работой.

Женя вышла на улицу и окунулась в ту жизнь, которую прежде не замечала: по улицам спешил народ, в воздухе пахло весной, апрельский сладкий зеленый воздух кружил голову… Она села в машину и покатила по длинным московским улицам к себе, в свое гнездышко, в свою норку, чтобы забиться туда и немного отдохнуть, прийти в себя и снова поиграть с собой в сомнительную игру: Герман жив, он где-то в квартире, ходит, напевает, иногда заглядывает к ней в спальню, чтобы сказать что-то необыкновенно нежное, чтобы посмотреть на нее так, как умел смотреть только он – в его взгляде читалось столько любви…

Они сидели за столом и пили. Где-то возле их ног, под столом и затейливыми складками скатерти, спал вечным сном молодой человек в смокинге. Дмитрий от водки пришел в себя, согрелся, размяк и теперь с аппетитом поедал сооруженный им лично толстый бутерброд с маслом и розовой семгой. Германа подташнивало.

– Так что, дорогой Герман, уясните себе, что вам весь этот кошмар не снится, вы видите все это реально: и эту усадьбу, и этот накрытый стол с остатками пиршества, и эти трупы. А теперь потрудитесь вспомнить: как вы сюда попали и знакомы ли вам эти люди? Эти убитые?

Герман, который просил гостя несколько раз ущипнуть его, все равно продолжал думать, что даже этот разговор ему снится: уж слишком все было страшно и неестественно.

– Начнем с того, что я ни разу прежде не бывал в этом доме. И этих людей не знаю.

– Но вы хотя бы отдаете себе отчет в том, что вам повезло: убийца оставил вас почему-то в живых… Вы не помните, чтобы кто-то палил из пистолета, быть может, какие-то обрывки картинок, видений?

– Послушайте, вы уже задавали мне этот вопрос. Отвечаю: я понятия не имею, как я здесь оказался и кто убил этих несчастных и совершенно незнакомых мне людей.

– Хорошо, тогда ответьте мне, пожалуйста: кто вы, как вас зовут, откуда вы родом, где живете?

– Меня зовут Германом, живу в Москве, я – оператор и снимаю животных… Постоянно в разъездах, скоро вот поеду в Йоханнесбург…

– Вы женаты?

– Да, женат.

– Среди этих двух женщин…

– Что вы такое говорите?! Здесь нет моей жены! Типун вам на язык!

– Извините. Но вы поймите и меня. Непогода привела меня к вам, в вашу усадьбу, а здесь – три трупа… Я не могу не задавать вам вопросы. Разве вам не приходило в голову, что я каким-то образом даже рискую, находясь здесь…

– Так возвращайтесь туда, откуда пришли, и не трепите мне нервы! – огрызнулся Герман. Вот только сейчас, когда Дмитрий спросил его о жене, он вдруг почувствовал нависшую над ним опасность. Если эта усадьба с трупами ему не снится и он действительно каким-то образом оказался здесь, то почему он не увидел ни одного знакомого лица? Кто эти люди, которые, как манекены, разбросаны по дому? Кто и за что в них стрелял? Или же компания просто перепилась и кому-то пришло в голову взять в руки пистолет? Быть может, здесь разыгралась настоящая драма, трагедия и ему, как правильно заметил Дмитрий, действительно крупно повезло, что он не стал мишенью пьяного идиота?

– Судя по тому, в каком состоянии вы находитесь, и вам пришлось не сладко, – заметил Дмитрий с набитым ртом. В отличие от Германа, у него при виде мертвых людей не пропал аппетит, и он, задавая ему свои дурацкие вопросы, продолжал наслаждаться едой. На этот раз он наложил себе в тарелку слегка расплывшийся холодец, обложив его розоватым тертым хреном, рядом – утиную ножку.

– А что такого особенного вы нашли в моем состоянии? Да, мне слегка нездоровится, голова побаливает, но, вероятно, это естественно для человека, который накануне много выпил…

– Вы тоже в смокинге. Вот ответьте мне, Герман, вы его купили, вам его сшили или же вы его взяли напрокат?

– Понятия не имею, – пожал он плечами. – А что, разве это имеет какое-нибудь принципиальное значение?

– Безусловно. – Дмитрий с удовольствием уписывал холодец. – Если вы его купили или вам его сшили, значит, смокинг был необходим вам для ведения соответствующего образа жизни, значит, вы – из их команды, понимаете? Уровень общества, интересы, средства… Если же взяли напрокат, то это мероприятие – в частности, бал в старинной отреставрированной усадьбе – как бы единичный случай, событие временное в вашей жизни и нетипичное… Улавливаете мою мысль?

– А если я его украл? Вы не додумались до такого?

– Значит, вы точно не из их команды.

– Знаете, что я вам скажу, Дмитрий: мне не нравится, что вы этих несчастных называете командой, потому что, когда вы произносите это слово, мне представляется зеленое футбольное поле, а на нем – выстроенные рядком, друг напротив друга, кривоногие парни в форме, две футбольные команды… Как видите, у меня образное мышление.

– Хорошо, у вас образное мышление, тогда ответьте: что представляется вам, когда я спрашиваю вас о вашей жене?

– А при чем здесь моя жена?

– Да при том, мой дорогой Герман, что если вы в смокинге здесь, так скажем, на балу, то с вами должна быть и ваша жена. Если вы, конечно, не в ссоре…