– Отпусти ее. – Я глубоко вздохнула, подавляя лишние эмоции.

– Брось свой лук и отойди назад, – велел он. – Дай мне уйти – и никто не пострадает.

– С чего мне верить, что ты не убьешь нас? – спросила я.

– Даю тебе слово. – Ганг говорил так, будто его обещание чего-то стоило и он не пробрался в наш дом путем обмана.

Пока я колебалась, его оружие вонзилось в плоть Пин’эр, темная струйка крови потекла по светлому одеянию. Сдавленный звук вырвался из ее горла, хотя она оставалась неподвижной.

– Причинишь ей боль еще раз – и сильно пожалеешь об этом, – сказала я самым грозным тоном. – Мне не нужно оружие, чтобы поквитаться с тобой.

Его губы приоткрылись, зубы сверкнули.

– Конечно. Я бы не осмелился сразиться с таким прославленным воином, – насмешливо заверил Ганг.

Я подавила свой гнев и уронила лук на землю. Ганг тут же толкнул Пин’эр ко мне и бросился прочь. Когда я поймала ее, облако уже унесло его на небо.

Я бы бросилась в погоню, но Пин’эр всхлипнула, схватившись за шею. Ее ладонь стала мокрой от крови. Мне стало не по себе, я присела рядом, сжав ледяные руки служанки. Затем высвободила свою энергию, чтобы залечить ее рану, и разорванная плоть сомкнулась, от шрама осталась лишь тонкая белая полоска. Небрежная работа, но рядом не было никого, кто мог бы сделать лучше.

Пин’эр застонала, потирая виски.

– Синъинь, что случилось? Почему… почему мастер Ганг так поступил?

Я нахмурилась.

– Не знаю. Он лжец и вор.

Когда она приподнялась, из складок ее желтого платья что-то выпало – продолговатая жемчужина, свисавшая с тонкой золотой цепочки. Камень сиял внутренним огнем, почти как жемчуг драконов, но без их огромной силы. Пин’эр всегда его носила? Неужели украшение все это время скрывалось под ее одеждой?

– Пин’эр, что это? – Я провела пальцем по блестящей поверхности жемчужины, теплой на ощупь.

Ее лицо погрустнело.

– Она образовалась в тот день, когда я покинула свой дом. У бессмертных Южного моря только слезы, вытекающие в момент самых глубоких эмоций, превращаются в жемчуг.

– Скучаешь по своей семье?

Пустой вопрос, глупый. Конечно, скучала, хотя Пин’эр никогда не возвращалась домой, ни разу за все эти десятилетия.

В ее глазах вспыхнул огонек, но быстро угас. Я отвернулась, давая ей возможность прийти в себя. Среди травинок что-то блеснуло – лавровое семя. Я подняла его, покатала между пальцами. Прохладная твердая поверхность была мне знакома, но впервые я держала его не на ветке. Импульс энергии пронзил мою кожу. Зачем оно понадобилось мастеру Гангу? Почему он зашел так далеко? Мой взгляд метнулся к лавру, ствол которого был испещрен глубокими бороздами, как будто его подрал какой-то зверь, и вымазан темной жидкостью. То была кровь? Ганг поранился, пока терзал дерево?

Воздух наполнился характерным ароматом, блестящий золотой сок вытек из щелей и разлился по коре. Края расщепленного дерева удлинились, сплетаясь вместе, пока снова не слились воедино. Мой взгляд скользнул вверх, к семенам лавра, которые выглядывали из-под листьев и блестели, точно серебристый иней. Я всегда считала их красивыми, чем-то драгоценным и редким. И все же холод окутал меня, когда я задалась вопросом, какие секреты они скрывают в своих мерцающих глубинах.

Глава 3

В вечернем свете лавр сверкал точно ледяной столб. Я провела пальцами по гладкой, как мрамор, коре – нетронутая, словно и не была изуродована топором, будто все это мне привиделось.

– Здесь ты проводишь все свое время? – спросил Ливей, подойдя.

Я поморщилась.

– Здесь я провела прошлую ночь, хотя не собиралась.

Я тут же поведала ему о нападении мастера Ганга.

Лицо принца потемнело.

– Он причинил тебе боль?

Я покачала головой, протягивая ему семя: размером меньше ногтя моего большого пальца, непрозрачное, с чем-то клубящимся внутри, как облачко.

– Оно упало с лавра. В нем есть какая-то магия, которую я не могу определить.

Ливей взял его и внимательно рассмотрел.

– Холодное. Энергия сильная, но незнакомая. Давай проверим.

Он поднял свободную ладонь, и семя взлетело в воздух. Багровое пламя с треском охватило его, высоко взметнулось, а затем резко угасло. Обугленное семя теперь походило на кусочек угля. Меня охватило облегчение, оттого что это все же не великое сокровище, не таинственная сила. Уж точно не стоило тех усилий, которые приложил мастер Ганг.

– Синъинь, посмотри.

Я вздрогнула от тона Ливея. Семя снова засияло, будто сбросив внешнюю оболочку, только стало чуть тусклее, чем прежде. Оно уцелело в огне принца, а значит, его сила и правда велика.

Моя магия потекла мерцающим потоком, стискивая семя слоями воздуха, сжимая, пока поверхность не покрыли тонкие трещинки. Я напряглась, направляя больше своей энергии, намереваясь раздавить его, доказать, что оно – пустышка, но из глубины семени вспыхнуло сияние и заделало трещины.

Принц прищурился, вновь поднял руку и направил огонь густыми волнами. Когда они охватили серебристые листья и кору, я невольно отшатнулась, ведь с детства любила лавр, играла в его тени, очарованная красотой дерева. Когда пальцы Ливея сжались в кулак, пламя вспыхнуло сильнее, кора местами потемнела… но пламя вздрогнуло, замерло и с шипением угасло, оставив после себя лишь дым. Снова брызнул блестящий сок, стекая по коре ручейками. Сияние наполнило лавр, следы ожогов исчезли, древесина вновь стала нетронутой.

– Регенерация. Вот только я никогда не сталкивался с чем-то настолько мощным, – заметил Ливей, глядя на дерево.

На ум пришло, с какой легкостью восстановилась моя магия после того, как я пожертвовала своей жизненной силой, чтобы освободить драконов. Я выздоровела здесь быстрее, чем кто-либо считал возможным. И теперь знала почему.

– Дерево исцелило и меня. Когда только вернулась, я едва плела чары, а теперь… почти так же сильна, как и прежде.

Однако к облегчению примешивался страх.

– Я рад. – Ливей наклонил голову. – Но почему ты выглядишь такой взволнованной?

– Для чего еще можно использовать семя? Что мастер Ганг хотел с ним сделать? Кто он? Явно не безобидный музыкант и не мелкий вор.

– Мы узнаем, – заверил меня принц. – Удалось собрать еще семян?

– Нет. Оружие не помогло: ни мечи, ни кинжалы. Лезвия не оставили ни царапины, следы исчезли, едва появившись, – точно так же, как и с твоим огнем. Не представляю, как мастер Ганг добыл семя.

– Может, у него заколдованный топор? Ты помнишь что-нибудь еще о прошлой ночи? – спросил Ливей.

Я помолчала, перебирая спутавшиеся мысли.

– Он был невероятно сильным и быстрым. Его оружие, в отличие от нашего, смогло разрезать кору лавра, но я не чувствовала вокруг топора никакой магии.

Тут что-то привлекло мое внимание. С неба к гостевому крылу спускалось облако. Кто его вызвал? Следуя за ним, мы быстро добрались до обиталища мастера Хаорана. Деревья магнолии затеняли землю, их корни ползли по траве, а ветви сплетались над круглым каменным столом.

Когда я постучала в решетчатую дверь, до меня донеслись приглушенные ругательства и топот ног. Ливей распахнул панели. Внутри было темно, окна занавешивала ткань. Свет проникал только через вход. В воздухе висела пьянящая сладость от раздавленных цветов, сложенных в шелковые мешочки, – одни были завязаны, а другие широко раскрыты. Лепестки валялись на полу. Мастер Хаоран вскочил с того места, где сидел, и поставил запечатанные красной тканью кувшины с вином в деревянный ящик. Затем моргнул, подняв руку, чтобы прикрыть лицо от яркого солнца.

– Осторожнее, свет повредит лепесткам!

Я призвала силу, и шторы сорвало с окон.

– Прекрати притворяться. Ты здесь не за цветами.

– О чем вы? – Он смотрел на меня непонимающим взглядом. – Зачем вы пришли?

– Мы могли бы задать тот же вопрос, – холодно ответил Ливей. – Почему ты так спешишь уехать, даже не простившись с хозяйкой?

– Возникло неотложное дело. В семье, – запинаясь,