...Когда я влез с утра в новый костюм и прошелся щеткой по ботинкам, то если и не выглядел одним из «четырехсот первых» колонистов, то, по крайней мере, вполне сносно, чтобы встретиться с представителем этой славной плеяды.

Я нашел имя Берин-Гротина в телефонной книге Лонг-Айленда, этого уголка, столь милого сердцу влюбленных и затворников. Доллары помогли мне быстро подготовить автомобиль, и в полдесятого я мчался по автостраде, вдыхая свежий океанский бриз.

Под колесами захрустел макадам, затем гравий и наконец передо мной вырос один из самых удивительных домов после Букингемского дворца. Особняк мог служить символом роскоши, но был совершенно лишен кричащей показухи.

Маленькая медная кнопка глубоко ушла в дверную раму. Едва я прикоснулся к ней, раздалась мелодичная трель электронного звонка. Когда дверь отворилась, я подумал, что это автоматика, но ошибся. Дворецкий был такой маленький и старый, что еле доставал до дверной ручки и внешне не был достаточно силен, чтобы долго удерживать дверь открытой: вооружившись улыбкой, я поспешил войти, прежде чем ее захлопнет ветер.

— Я бы хотел видеть мистера Берин-Гротина.

— Да, сэр. Как доложить?

Голос дворецкого потрескивал, будто заигранная пластинка.

— Майк Хаммер из Нью-Йорка.

Старичок взял мою шляпу; провел меня в просторную комнату облицованную панелями из мореного дуба, и махнул рукой на кресло.

— Пожалуйста, подождите здесь, сэр. Я сообщу хозяину о вашем прибытии. Сигары на столе.

Я поблагодарил и утонул в большом обитом кожей кресле, оглядываясь по сторонам — интересно, как живут в высшем обществе. Совсем недурно. Я выбрал сигару и откусил кончик. Затем поискал место куда его выбросить.

Единственной пепельницей, похоже, служило настоящее произведение искусства из фарфора. Осквернить его плевком было выше моих сил. Может быть, жизнь в обществе не слишком-то хороша, в конце концов... Послышались шаги, и я проглотил этот заклятый кончик, чтобы избавиться от него.

Когда Артур Берин-Гротин вошел в комнату я встал. Есть люди перед которыми невольно преклоняешься. Годы не наложили на него тяжелого отпечатка. Копна благородных белых волос венчала его голову, а глаза блестели, как у мальчишки.

— Мистер Берин-Гротин? — спросил я.

— Доброе утро, сэр. — Он протянул руку, и мы обменялись крепким рукопожатием. — Пожалуйста, ограничивайтесь только первой частью — двойные семейные фамилии всегда действовали мне на нервы, а с тех пор, как я остался один, стало возможным сократить ее. — В противоположность дворецкому, у него был густой сильный голос. Он подвинул ко мне кресло и кивнул, приглашая садиться. — Итак, чем обязан?

Я начал прямо.

— Я детектив, мистер Берин-Гротин. Вчера в городе была убита безымянная рыжеволосая проститутка.

— Помню, видел в газетах. А что вас интересует?

— Я пытаюсь установить ее личность. Скверно умереть так, что никто этого не заметит.

Берин-Гротин утомленно прикрыл глаза.

— Понимаю, мистер Хаммер, прекрасно понимаю... Я пережил жену и детей и боюсь, что когда кончу свой век, разве что случайный прохожий прольет слезу на мою могилу. Вот и возвожу тщеславно монумент, который запомнится людям. Наверное, я кажусь вам выжившим из ума?

— Ничуть.

— Дома строят для различных этапов жизни... почему не для смерти? Моя глупая двойная фамилия уйдет со мной в могилу, но, по крайней мере, останется на виду у многих поколений. Честь семьи, гордость за пройденный путь... Впрочем, вы говорили...

— О Рыжей. Перед самой гибелью ее пытался подцепить в одном из баров ваш шофер.

— Мой шофер?

Берин-Гротин от изумления широко раскрыл глаза, густые белые брови сошлись вместе.

— Да. Его имя Финней Ласт.

— А вы откуда это знаете?

— Он вел себя очень грубо, и я вынужден был вмешаться. Тогда он решил пустить в ход револьвер, и мне пришлось сдать его в полицию.

— Он... хотел убить вас?

— Не знаю. Я старался не предоставить ему такой возможности.

— Ласт действительно был в городе той ночью, я знаю. Никогда бы не подумал, что он способен на подобное!.. Очень сожалею о случившемся, мистер Хаммер. Пожалуй, я его рассчитаю.

— Как угодно. Если вам нужен крепкий парень, то в качестве телохранителя...

— Мой дом несколько раз взламывали. Я не держу на руках много денег; но у меня ценная коллекция диковинок и редкостей, и не хотелось бы, чтобы ее похитили.

— Где он был в день гибели девушки?

Старый джентльмен понял, о чем я думаю, и медленно покачал головой.

— Боюсь, вам придется отбросить эту мысль, мистер Хаммер. Финней вчера весь день был со мной. Днем мы поехали в Нью-Йорк, где у меня состоялось несколько деловых встреч. Вечером мы были в «Альбино-клубе», откуда отправились в шоу, затем снова в «Альбино-клуб» и домой. Финней не отлучался ни на минуту. — Я читал в газетах, что девушка пала жертвой пьяного водителя. Видимо, предыдущая ее встреча с Финнеем — просто совпадение.

Он провел рукой по лицу и медленно поднял взгляд.

— Мистер Хаммер, мог бы я посодействовать... например, позаботиться о погребальной процедуре? У меня есть все, а у нее...

Я остановил его, покачав головой.

— Лучше это сделаю я. Но, в любом случае, спасибо.

— Если вам понадобится какая-нибудь помощь, обращайтесь ко мне, мистер Хаммер.

Вошел дворецкий с подносом. Мы взяли по бокалу бренди, чокнулись и выпили. Это был на редкость хороший бренди. Я поставил бокал на столик, презирая себя за то, что все кончилось. Почти кончилось. Оставался Масляная голова, он мог знать личность рыжеволосой. И я предпринял последнюю попытку.

— Как вы нашли этого Ласта?

— По рекомендации фирмы, которая однажды воспользовалась его услугами. Какое отношение он мог иметь к покойной?

— Не знаю. Может, просто входил в число ее клиентов. А где он сейчас, мистер Берин?

— Рано утром уехал на кладбище с именной доской для мавзолея. Я велел ему присмотреть, чтобы ее правильно установили. Вряд ли он вернется раньше полудня.

Я поблагодарил его, и мы снова пожали друг другу руки. Из ниоткуда вдруг появился маленький старый дворецкий и подал мою шляпу. Мистер Берин сам открыл мне дверь, и я сбежал по ступенькам к машине. Он все еще стоял на пороге, когда я отъехал.

...Мраморные колонны поднимались вверх на пятнадцать футов и затеняли массивные бронзовые двери, испещренные греческими письменами. В граните был высечен трилистник — эмблема королевской семьи... или доброго американского виски. Чуть ниже — несколько латинских слов, два из них «Берин-Гротин». Очень просто, очень благородно.