за один из новаторских ресторанов этого района, доблестно старающихся познакомить SE1[23] с фокаччей и овощами на гриле». В тот день мне больше всего на свете хотелось просто лежать на полу своей спальни, слушать Лану дель Рей, допивая вино, которое я приберегала для кулинарных целей. Но, видимо, у судьбы были на мой счет свои планы.

2

Майкл

Она вошла – и будто бы открылся некий портал, перенесший меня в прошлое. Эта девушка не была похожа на Астрид – это и была сама Астрид. Лицо почти полностью скрывала завеса волос, но я сразу ее узнал, и через все тело словно пропустили электрический разряд.

– Дорогой, ты в порядке? Ты что-то побледнел, – сказала моя жена, легонько касаясь локтя.

Я не сводил глаз с девушки. Наверное, она все-таки не мираж – ведь как-то же она целует в щеку незнакомца, а значит, материальна. Голос Анны доносился откуда-то издалека, и я даже на секунду решил, что незаметно для себя перешел в другую комнату; а может быть, она разговаривает со мной через закрытое окно или даже с противоположного края бассейна, а сам я погрузился под воду. Девушка преображала пространство вокруг себя так, будто принадлежала к другому, уже минувшему времени. Даже освещавший ее свет словно лился из 1968 года, от той лампы над раковиной в углу ванной комнаты на Шарлотт-стрит. Из-за этого даже веки у нее делались точь-в-точь как у Астрид.

Анна прошипела мое имя, сильнее сжав руку, – и я, повинуясь механическому импульсу, рывком повернулся в ее сторону. Она, оказывается, стояла прямо рядом со мной. Я поморщился.

– Да? Да, прости, на секунду мне отчего-то стало не по себе. Пойду возьму чего-нибудь. Тебе принести? – спросил я делано веселым голосом.

– Еще бокал белого, – чуть растерянно отозвалась она.

Астрид тоже направилась к бару, и я ускорил шаг, не обращая внимания на группу посетителей, в которых смутно узнал своего французского переводчика с учениками. Один из них позвал меня по имени: «Микаэль, Микаэль!» Они были из того мира, откуда я сбежал, чтобы вновь быть с Астрид, в студенческом баре на Малет-стрит.

Я будто снова вдыхал застоявшийся воздух учебных корпусов вперемешку с запахом пива и сигаретным дымом. Казалось, если я сейчас прикоснусь к собственному лицу, то кожа окажется такой же гладкой и упругой, как тогда.

Она была уже совсем близко, и я, протянув руку, вцепился ей в плечо. Она вздрогнула и обернулась – мимолетное выражение тревоги на ее лице сменилось застывшей вежливой улыбкой. Я вглядывался, стараясь уловить хоть малейший намек на узнавание, – как вдруг меня охватила совершенно нехарактерная робость. Откуда-то из глубины гортани поднялась волна нервного смеха – и я внезапно осознал, что все еще удерживаю ее; моя рука ощущала жар ее тела. Я разжал пальцы и неловко огладил ее рукав – так отец, не слишком близкий с дочерью, пытается показать свою любовь. Лихорадочно ухватившись за первую мысль, выплывшую на поверхность сознания, я прочистил горло и неловко спросил:

– Вы случайно не учились в университете с моей дочерью?

В ее глазах я с ужасом прочел плохо скрываемую жалость. Какой кошмар! Наверное, она решила, что у меня грязные намерения. А мне так хотелось провести большим пальцем по ее нижней губе – проверить, почувствую ли то же, что тогда?

– Может быть, – ответила она. – А где училась ваша дочь?

– Прошу прощения? – переспросил я в некотором оцепенении. Потом, вспомнив собственные слова, добавил: – Ах, в Оксфорде. Колледж Святой Екатерины. Кларисса.

Девушка озадаченно посмотрела на меня – а потом, будто вспомнив о неких социальных обязательствах, непринужденно проговорила:

– А! Это в честь миссис Дэллоуэй? Или той, ричардсоновской? Или как в сериале «Сабрина – маленькая ведьма»?

Я пристально вглядывался в черты ее лица – все в них было безупречно; но теперь понимал, что голос у нее несколько другой, а уж упоминание Ричардсона было и вовсе не к месту.

– Вообще-то, как у Джеймса Болдуина, – ответил я несколько вызывающе.

– Что ж, вряд ли это могла быть я: в Оксфорд я не попала.

– Майкл? – похоронным колоколом по растревожившей душу иллюзии прозвучали знакомые нотки в голосе жены. Ее стройное тело по-хозяйски прижалось ко мне. – Кто это?

Обернувшись, я увидел, что она растягивает губы в приветливую улыбку. Это нежданное вторжение реальности помогло мне прийти в себя. Переходя в режим «приятного собеседника», я приобнял Анну за плечи и произнес:

– Это-то я и пытаюсь выяснить. Уверен, мы где-то уже встречались. Готов был поклясться, что она училась в университете вместе с Клариссой.

Анна смерила незнакомку бесстрастным взглядом.

– Что-то не припоминаю. Прошу извинить моего мужа, – добавила она, протягивая руку с изящными длинными пальцами. – Меня зовут Анна Янг, а это – Майкл.

– Лия, – отозвалась девушка, явно испытывая облегчение от того, как мастерски художница разрулила ситуацию. – Поздравляю, – она широким жестом обвела зал, – выглядит просто… то есть работа проделана колоссальная…

– Благодарю, – Анна приподняла уголки губ. – А вы на стажировке в галерее? – голос ее звучал тепло, но вопросом почти неприкрыто обозначалась расстановка сил.

– О, нет-нет. Я здесь с подругой – она ведет колонку об арт-рынке в одном журнале. Сама-то я почти не разбираюсь в искусстве. Ну, то есть, конечно, не полный ноль, но… – она смутилась. Анна излучала благодушие.

– Чем же вы занимаетесь?

Лия поморщилась.

– Хм, да ничем особенно… Главное – чтобы на аренду хватало. Сейчас вот работаю в кафе. – Тут она будто осознала, как нелепо звучит такой ответ, и добавила: – Подумываю подать документы в магистратуру.

Я чувствовал, что она всеми силами ищет повод уйти – и Анна с радостью его бы ей предоставила. Я же решил во что бы то ни стало удержать девушку: надо было выяснить, зачем Вселенная мне ее послала.

– Что ж, вы могли бы работать у меня, – выпалил я, сам не вполне понимая, что говорю, и чувствуя на себе буравящий взгляд Анны.

– Что, простите? – отозвалась Лия.

– Ну да, – продолжал я, теперь гораздо увереннее. – Да я, вообще-то, и в самом деле некоторое время назад подыскивал помощницу…

– О боже! Анна Янг. Майкл Янг – ну конечно! Господи, какая я идиотка! Вы – тот самый Майкл Янг, писатель! «Ричард. Падение»… Это же вы дали объявление в FUSAC, да? Чтоб без вычурных имен – это же ваше?

– Вы его видели? – потрясенно и в то же время воодушевленно спросил я. Определенно, Вселенная решила-таки мне помочь.

– Я даже звонила! Но женщина по телефону ответила, что место занято… – тут она смешалась и робко взглянула на Анну, явно осознавая, что сболтнула лишнее. А что еще оставалось моей жене? Уж она-то вряд ли мечтала о том, чтобы я взял себе в помощницы юную деву.

Доброжелательная улыбка будто приклеилась к лицу Анны.

– Ну разве это не замечательно? – воскликнула она. – Просто великолепно! – она сжала мою ладонь. – Подумать только, и ты еще не любишь мои вечеринки. Вот так удача, а?

Окинув взглядом нас обоих, она с королевским великодушием подала Лии свободную руку и сказала:

– Майкл, мне пора к гостям. Почему бы вам не договориться о встрече?

О да, назначим встречу – чтобы этот странный, фантасмагорический эпизод получил развитие; чтобы ее существование не ограничилось для меня этим вечером. Погладив Анну по спине и чмокнув в щеку, я произнес:

– Неплохая идея, дорогая. Ты еще хочешь чего-нибудь? – и добавил, уже обращаясь к Лии: – А вы что будете?

Анна едва сдерживала ярость.

* * *

Моя дочь – стерва (во всяком случае со мной). Она всегда была избалованным и дерзким ребенком. Думаю, Анна, отчаянно стараясь компенсировать тот факт, что не была ее матерью, совершенно на ней помешалась. Она неустанно твердила дочери, какая та уникальная и особенная (что совершенно несвойственно моему поколению). «Ах, милая, какая у тебя артистичная натура» или «О, по-моему, слух у тебя гораздо лучше, чем у других ребят». Кларисса привыкла к тому, что ее мнение – превыше всего. Конечно, она умна – еще бы, учитывая, сколько я вложил в ее образование. Вот только самомнение ее так велико, что это просто в голове не укладывается.

В ее возрасте у меня было всего два желания: трахаться и пробовать новое. Я был честолюбив, а лучше сказать, по-юношески тщеславен. Но наши с дочерью представления об амбициях диаметрально противоположны. В ее отношении к работе есть что-то до отвращения пуританское. Стажироваться в правильных местах, засиживаться в офисе допоздна, активно (прости господи) налаживать контакты – в этом она вся. Я же всегда был уверен, что рожден для чего-то великого, – и какое-то время все к тому и шло. А Кларисса чопорна и фальшива – не представляю, чтобы у нее была нормальная интимная жизнь.