— Это не Бренвир, — вздрогнув, сказала Адирайна. — Я не знаю, кто это.

Матроны переглянулись. Хайборны-берсерки были шанирами, тяготеющими к Третьему Лику Бога — Тому, Кто Разрушает. Девушки-подростки иногда проходили через период лжеберсеркства, но настоящие припадки обычно никогда не повторялись в их последующей тихой жизни.

— Что ж, кто-то должен пойти и разузнать, — сказала Каридия и тут же сама и отправилась.

Остальные все еще обсуждали возможные варианты, когда она вернулась, таща за собой молодую учительницу шитья.

— Это все негодная Норф, — провозгласила она почти с удовлетворением. — Ну-ка расскажи им, девочка.

Преподавательница рассказала все, заикаясь от волнения: шутка ли, оказаться вдруг в таком благородном окружении.

— Я н-никогда никому н-не говорила, что узелки можно использовать как шифр! — причитала она, сжимая лоскутки вышивки. — Это тайна третьего цикла. Она не должна была сама узнать об этом, а тем более предполагать такое в присутствии детей. И еще она пропела им жалобную песнь Джеймсиль, рассказала все о покорности и Парадоксе Чести…

— Сплошные неприятности с этой юной леди, — заметила Тришен после того, как разрыдавшуюся учительницу увели, — особенно потому, что она не встречается с людьми, которые умеют думать.

— Конечно, нет! — фыркнула Каридия. — В ее возрасте это непристойно! Парадокс Чести, ишь чего. Как будто кто-то в классе был готов узнать о нем, а возможно, никогда и не узнает. И вязаные узелки — шифр. Эта наглая девчонка разнюхивает наши тайны, хотя никто не брал с нее клятву молчания.

— Одно не исключает другое, — резонно возразила Тришен. — Мы не доверяем ей секреты Женского Мира, так что она сама узнает то, что может, и ничем нам не обязана. Простите. — Ее рука написала что-то острыми буквами. Тришен прочла короткую записку и расписалась внизу собственным округлым почерком. — Это от Кирен: отчеты с Горы Албан становятся все более тревожными. Община считает, что надвигается ураган предвестий. Какая жалость, — добавила она, — что эта Джеймс родилась Норфом. Яраны знали бы, что делать с разумом, подобным ее.

Матрона Комана побагровела:

— Да как ты только осмелилась думать такими словами о чистокровном Норфе! Следи уж за своими развращенными женщинами, ты… ты… книжный червь! А что до твоей любимой Кирен…

— Каридия!

Общий голос и воля остальных матрон заставили ее застыть, немного оглушенную, так, словно она с налета наскочила на стену.

— Помни о том, где ты и кто ты, — сурово сказала Адирайна. — Держи себя в руках.

— С тех пор как прибыла эта девочка, никто из нас не чувствовал себя нормально, — заметила Дианта. — Вы обратили внимание? Она заставляет людей забыть самих себя. Не хотелось бы мне, чтобы эта учительница шлепала ее. Неужели мы действительно сделали сестру Верховного Лорда такой ранимой?

Каридия, уже овладевшая собой, опять хмыкнула:

— Прежде чем думать об этой девчонке как о беспомощной, погляди-ка сюда.

Она протянула вышивку, которую успела отобрать у молоденькой учительницы. Все разглядывали рукоделье вначале недоуменно, потом с нарастающим предчувствием дурного; ткань взяла Адирайна, разложила ее на ладони и исследовала рассеченные лоскутки. Ее пальцы точь-в-точь вошли в прорези.

— О, бог, — выдохнула она. — Неужели?

Первая мысль Джейм, когда она полетела вниз по винтовой лестнице, была как эхо возгласов учительниц: «О нет. Только не снова».

Потом она предупреждающе вскрикнула — вдруг кто-то окажется на ступенях, скрутилась и покатилась. Фокус был в том, чтобы подобрать под себя все выступающие части тела и позволить тяжелому бархату платья послужить подушкой, смягчающей пересчитывание каменных уступов. Обычно это срабатывало — слишком часто за долгую зиму ей приходилось падать с лестницы, но тут оборка юбки зацепилась за трещину на ступеньке. Внезапная остановка, и Джейм растянулась в полный рост у подножия, — нешуточная встряска получилась. Через секунду девушка привстала и начала ругаться на языке, который, к счастью, никто в Готрегоре не понимал.

— Ну, что там такое? — воскликнули голоса сверху. — Леди Джеймс, с тобой все в порядке?

Вот бы они удивились, если б Норф в конце концов все-таки сломала себе шею. Ага, вот одна уже, приплясывая и подпрыгивая, спускается на разведку.

Джейм попыталась встать при яростном сопротивлении узкой нижней и пышной верхней юбок. Проклятие, у нее нет никакого желания, чтобы ее нашли связанной узлами, словно какой-то плохо упакованный багаж. Ноги запутались в лопнувших кружевах, разрывая их еще больше, и девушка, барахтаясь, все-таки ухитрилась встать.

Леди на лестнице перегнулась через перила, держась за центральную колонну. На полу внизу не распростерлось переломанное тело. Она спустилась на галерею, опоясывающую Передний Двор под классными комнатами. И там никого. Учительница перешла на другую сторону, озирая окрестности: вновь ни души.

— Опять испарилась, — сообщила она своим подругам наверху.

Пока женщина старательно прыгала обратно по ступеням, Джейм выскользнула из ниши под лестницей, отряхивая с юбок пыль. До нее доносился гул возобновившихся уроков, дребезжащий голос учительницы шитья перекрывал остальные звуки, твердя о покорности, сдержанности, выносливости и молчании, словно повышенным тоном она могла вычеркнуть несколько последних минут. Интересно, на какой же их «великий» мелкий секрет Джейм наткнулась за это время, да так, что эта маленькая дура настолько запаниковала? Ладно, не дура — всего лишь упрямая невежа, сознательно не желающая знать что-то, как и многие другие в этих залах.

Ну, если уж на то пошло, ее собственный ответ тоже не отличался особой учтивостью.

Джейм с отвращением посмотрела на свои затянутые в черные перчатки руки. Ногти выглядели вполне невинно, отдыхая под разодранной на кончиках пальцев тканью, — вот она, ее собственная тайна, так долго хранимая, которую она, как это ни прискорбно, все-таки выдала. Когда эти втягивающиеся когти впервые обнаружили себя в семь лет, близкие выкинули ее из дома в Гиблые Земли. Забавно будет, если и здесь, сейчас, повторится то же самое, и, возможно, она вполне это заслужила.

Однако надо решать, что делать дальше? Вернуться в свою комнату на половине Каинрона, починить разорванную одежду? Она, конечно, не швея, но не всегда так неуклюжа, как в этом вязальном классе. Немало людей в прошлом уже оценили проворность ее пальцев — пусть и не в том искусстве, которое оценили бы здешние леди. Она бы и сегодня ни во что такое не вляпалась, если бы не беспокойство за Жура.

Ее котенка, королевского золотого барса-подростка, забрали у нее сразу же по прибытии в Готрегор, после того как Калистина устроила шумиху. Джейм ужасно скучала по нему, особенно холодными ночами. Вот когда бы он пригодился — свернувшийся рядом в кровати теплый урчащий клубочек, который к утру обычно полностью занимал и одеяло, и подушку, вытесняя хозяйку на самый край. Но даже тогда они не были полностью разделены. Слепой от рождения, Жур использовал глаза Джейм, чтобы видеть; а она медленно постигала, как использовать его остальные четыре чувства. В результате, когда он выбегал на ежедневную прогулку по внешнему двору, она некоторым образом сопровождала его. Сейчас он как раз должен быть снаружи, наслаждаясь одиночеством. Возможно, связь между ними просто ослабела, но если барс заболел?.. Или ранен? Она как раз пыталась мысленно нащупать его, когда нечаянно связала свои пальцы.