Тогда моджахеды накрыли заставу парашютно-десантного батальона, стоящую на горке, и от попадания реактивного снаряда сгорел бронетранспортёр.

Ожидая прилёта ракет, батальон занял заранее выкопанные щели и траншеи, но в центр нашего пункта постоянной дислокации они не достали.

Для того, чтобы найти обстреливавшее нас бандформирование и уничтожить, были организованы несколько выходов разведывательных групп специального назначения (РГСпН) в засаду. В составе группы в качестве второго офицера мне тоже пришлось походить по горам, перенимая боевой опыт командиров групп.

В октябре 1987-го года меня вызвали к комбату подполковнику Нечитайло вместе с Горошко.

— Товарищ подполковник, младший лейтенант Соколов по Вашему приказанию прибыл!

— Ну что, переводчик, готов пойти командиром группы? — Комбат, которого мы за его спиной называли Космонавтом, поднял от стола свой взгляд.

— Готов, товарищ подполковник!

— Хорошо. Горошко, идёте на ЦБУ (Центр Боевого Управления), майор Кочергин поставит группе боевую задачу.

На ЦБУ нас встретили начальник штаба батальона и начальник разведки. Мне поставили задачу по поиску душманов и проведению засадных мероприятий.

У местной оппозиции были серьёзные различия во взглядах, и к 1987 году более семидесяти оппозиционных партий, организаций и группировок, ориентирующихся на Пакистан, Иран и ряд других стран, выступали против законной власти. Они называли себя моджахедами, борцами за веру, мы их называли душманами (от афганского слова душман — враг), но чаще просто духами, и они оправдывали свое прозвище, внезапно появляясь в самых неожиданных местах, точечно атакуя и скрываясь, уходя в горы и ущелья.

Поскольку я не был командиром группы, то и личного состава в моём подчинении не было. Распоряжением Горошко командиры всех четырёх групп роты выделили мне своих бойцов, а командиры рот связи и минирования дали двух связистов и двух сапёров-минёров.

Два дня ушло на подготовку. Подборка снаряжения, проверка оружия, обеспечение боеприпасами, сухпайками и, конечно, боевое слаживание группы. Разбив солдат на тройки, я старался отточить наши действия в составе группы, чтобы каждый боец четко понимал поставленную перед ним задачу.

Наконец наступил день выхода. Темнеет в Афганистане быстро, и через заставу, которую называли Тропосферой, уходим в ночь. До горных хребтов, к которым идёт группа, километров шестнадцать, но мы уже идём в гору, потому что в нашу сторону идёт небольшой уклон. Вся местность исчерчена оврагами, которые афганцы называют мандехами. Образовались они в результате эррозии почвы под воздействием водных потоков, бегущих с гор во время сезона дождей. В основном мандехи неглубокие, максимум по пояс, и мы переходим через них без труда, но попадаются и такие, которые уже напоминают каньоны, чтобы перейти на другую сторону, приходится искать пологие спуски. Правда, даже эти пологие пути у некоторых бойцов вызывают затруднения, и, падая на пятую точку, они съезжают до самого дна оврага, скрипя зубами. Материться или как-то по- другому выражать свои эмоции нельзя, нарваться на врагов можно где угодно. А самое неприятное, что мандехи сплошь заросли верблюжьей колючкой, и когда ты скатываешься по их краю, то обязательно собираешь своей задницей их острые иглы.

Наши горно-штурмовые костюмы, именуемые «горкой», пошитые из ткани-плащёвки защитного цвета, пропитанной водоотталкивающим составом, были не рассчитаны противостоять таким нагрузкам. Хотя в целом это были неплохие комплекты, включающие в себя куртку, имеющую множество удобных карманов, с капюшоном, стягивающимся в лицевой части на шнур, брюки на подтяжках со вшитой системой стяжек — под коленями и внизу, и тёмно-коричневый свитер. В жару в них было не совсем комфортно, но зато в ночное время в горах, в холод и ветер эти костюмы обеспечивали неплохой комфорт. Ещё к ним полагались армейские горные ботинки и кепка «мабута», но в горах наши бойцы предпочитали надевать спортивные вязанные шапочки, а некоторые, это касалось старослужащих, могли носить пуштунки — традиционный афганский головной убор, называемый паколь. Обычно паколь делали из овечьей шерсти, и его можно было свернуть блином в жаркий период, а при морозе развернуть, закрыв уши.

К рассвету вышли в заданную точку.

В первый же день, когда мы сидели на днёвке в мандехе в пятнадцати километрах от ППД и примерно в двух километров от гор, на мою группу на велосипедах выехали двое бачей (бача переводится как мальчик или парень), одному на вид было лет девять, второму семь-восемь. Оба черноволосые, одетые в традиционные афганские одежды. Заметив одного из моих молодых солдат, который имел неосторожность высунуть свою бестолковую голову из оврага, мальцы начали разворачиваться, чтобы сбежать, но по моей команде из другого русла мандеха выскочила боковая тройка разведчиков и, быстро схватив мальчишек, утащила их с дороги.

Пацанам связали ноги и руки и посадили в мандехе. Было понятно, что мальчишки катались не зря. Моджахеды часто использовали детей и пастухов для того, чтобы искать и обнаруживать вышедшие на тропу войны группы спецназа, особенно перед выходом какого-либо каравана или банды из близлежащего кишлака.

Когда солнце начало заходить, духи смогли вычислить нас. Сначала мне доложил тыловой дозор, что нам перекрыли путь к отряду, а когда боковые дозоры доложили о движении, я и сам, используя свой усиленное бинокулярное зрение, увидел, как не скрываясь, от гор, развернувшись в цепь из девяти бородачей, на нас пошли душманы. Полностью одетые в чёрные одежды они были похожи на чёрных птиц, а может, это и были знаменитые чёрные аисты, элита афганских моджахедов…

Ко мне подполз ефрейтор Чёлушкин, почти дембель, которого ротный назначил в группу вместо второго офицера. Отслужив два года, из них полтора в Афгане, Чёлушкин имел большой опыт войны и засадных действий.

— Товарищ лейтенант, местность ровная, долго не продержимся, особенно если нас реактивными снарядами накроют. Надо выходить на ЦБУ.

Связь через радиостанцию Ангара-1 работала нормально. Вызвал ЦБУ, доложил обстановку. Там долго думали. За это время духи по фронту подошли к нам на двести метров. Местность пересечённая, вся в мелких мандехах, напоминающих окопы. Мы приготовились к бою. И тут с ЦБУ сообщили, что нас поддержат гаубицы Д-30. Начал корректировать огонь по «улитке». Первым залпом батарея чуть не попала в нас, накрыв участок в пятидесяти метрах правее. Мои разведчики упали на дно оврагов, а я в это время отслеживал перемещение противника, и если бы не моё пассивное умение замедлять время, меня бы нашпиговало осколками, а так, когда ударная волна пошла ко мне, время вдруг замедлило свой ход, и я рывком успел упасть вниз.

С такой-то матерью до артиллеристов дошло — надо стрелять дальше, и следующим залпом, на пределе, они накрыли духов перед нами (дальность прицельного