Зато, когда мы выехали за ворота, мое настроение быстро пошло кверху. Если из монастыря сбежать не вышло, то уж теперь я точно найду шанс улизнуть.

В течение дня я была сама покладистость. Просто мисс Послушание. Покорно ехала за своим немногословным конвоиром, не предпринимая никаких попыток к побегу.

Ибо смысла в этом не было. Моя кобылка мохнонога и нетороплива, а его жеребец силен и быстр. Нагонит в два прыжка, так что не стоит и дергаться. Поэтому я просто ехала вперед, изображая вселенское смирение, а сама только глазками по сторонам водила, пытаясь найти выход из этой ситуации. За день мы проехали мимо нескольких крупных деревень и целой россыпи поселений поменьше, придерживаясь широкого утоптанного тракта. Так что в принципе, если все-таки удастся сбежать – не пропаду, плотность населения здесь высокая, найду, где пристроиться. Осталось дело за малым. Сбежать.

Хоть Торн и не смотрел в мою сторону, но внутреннее чутье подсказывало, что такие как он всегда начеку, всегда готовы к непредвиденным трудностям. Поэтому надо подождать, выбрать момент, когда его бдительность заснет, и уже тогда можно бежать.

Как мне показалась, такого состояния мы достигли к вечеру, когда усиливающаяся снежная метель пригнала нас к небольшому домику-ночлежке для путников. Мой сопровождающий, справедливо решив, что толку от меня маловато, завел меня внутрь убого жилища, а сам пошел конями заниматься – повел их в специальный сарай. Чтобы расседлать, накормить, почистить. Этим я и решила воспользоваться, потихоньку выскользнув на улицу. Обошла домик с другой стороны и по узкой тропке припустила со всех ног обратно, не сдерживая победной улыбки. До ближайшей деревеньки примерно час пути, ничего, справлюсь, главное, что своего сопровождающего с носом оставила.

Ой, наивнааяяяяяя.

Спустя минут пять я почувствовала легкий дискомфорт. Давление в области шеи. Сначала не поняла, что это такое. Стала дубленку расстегивать, воротник тянуть. Бесполезно. Давление только возрастало, постепенно начиная душить. И тут до меня дошло. Бусы! Эти поганые красные бусы, которые Торн предусмотрительно на меня накинул, наверное, еще тогда сообразив, что попытаюсь сбежать.

Скотина!

Упрямо шла вперед, пытаясь игнорировать петлю на шее. Ну уж не задушит же он меня на самом деле? Я живая нужна, здоровая!

Бусы тем временем стягивались все сильнее, равнодушно впиваясь в кожу.

Шаг, еще шаг. Удавка хладнокровно сжимает горло. Еще шаг и перед глазами красные круги. Уже не понимаю что, где. Снег метет в лицо, слепит и без того мутный взгляд. В висках нарастает шум, пульсация, кажется, голова сейчас лопнет.

Катастрофически не хватает воздуха. Ловлю его с хрипами, открытым ртом, но не могу надышаться.

Трясущимися руками тяну воротник, нащупываю проклятые бусы, что сжимаются вокруг шеи все сильнее и дергаю изо всей мочи.

Бесполезно! Не знаю, из чего они сделаны, но мне не по силам их разорвать.

Хрипя, падаю на колени, тотчас утопая в снегу. Он лезет в рот, за шиворот, залепляет глаза.

Боже! Я все-таки умру из-за него! Второй раз меня точно никто не спасет, и в Распределительную не пустит!

Пальцы немеют, а сознание медленно начинает уплывать. Все, конец. Добегалась.

И в этот миг удавка на шее ослабевает, отпускает. Бусы, что секунду назад безжалостно впивались в горло, податливо обмякли.

С кашлем, стонами, хрипами, развернулась на спину, пытаясь отдышаться. Легкие горели, будто в груди пожар, из глаз – слезы ручьем.

– Ну, как? Не получилось? – раздался ласковый голос.

Вздрогнув, приоткрыла один глаз. Рядом со мной на корточках сидел Торн, и так участливо улыбался, что захотелось ему по морде съездить. Изо всех сил. И плевать, что после такого он бы меня прибил.

– Ты…

– Что, никак? Побег не удался? – продолжал глумиться надо мной.

– Я чуть не задохнулась! Из-за тебя!

– Да ты что? – изумленно округлил глаза, дескать впервые слышу.

– Из-за бус этих поганых, что ты на меня навесил.

– Извини, традиции, – с показным сожалением развел руками, – Против них не попрешь. Подарок от жениха – это святое. Я только забыл сказать, что бежать с ним не стоит. Может быть… неприятно.

– Фигня, а не подарок! – прохрипела себе под нос, пытаясь встать. Но ничего не получалось: филейная часть провалилась глубоко в снег, и сколько бы я не возилась, лишь глубже в него закапывалась. Обессиленно откинулась обратно, разметав руки в стороны, – все, я остаюсь здесь. Околею и умру. Тебе на зло! И тебя за это на кол посадят!

Торн рассмеялся:

– Интересно, кто?

– Не прикидывайся дураком! Старый лорд Мойрисс, которому ты везешь меня в жены!

Он хмыкнул:

– И думаешь, если я тебя не довезу, то меня ожидает кол?

– Да! Толстый такой, с заусенцами!

– С чего бы это? Думаешь, ты такая ценная?

– Уверена! Лорды ваши только с Перерожденными детей делать умеют! И судя по тому, что Мойриссу этому до старости так и не досталась "принцесса", у вас тут очередь на подходящих женщин. Я все знаю! В монастыре все объяснили! Так что да. Я – ценная! И кол тебе точно будет обеспечен, если меня потеряешь!

Теперь Торн хмурился:

– Они слишком много болтают! – недовольно проворчал он, и рывком выдернул меня из сугроба, поставив на ноги.

Дошло, что простудиться могу? И за это тоже достанется ему? В этот момент мне почти захотелось слечь с температурой и разыграть смертельно больную. Вот тогда бы он побегал, посуетился, а я бы поиздевалась!

Он легонько подтолкнул меня в обратном направлении, к домушке, что сиротливо маячила в сумраке. Черт, я думала, что убежала гораздо дальше! А тут всего метров пятьсот!

– Все, спать пошли. Завтра подъем на заре!

– И долго нам еще бродить по снежным лесам? – недовольно поежилась от холода.

– Два дня. Завтра переночуем в маленьком городке, а послезавтра к вечеру на место прибудем, – вполне мирно пояснил он, осознав, что у него действительно могут быть проблемы, если со мной что-то случится. Так-то! Нахал!

Мы прошли в сторожку, где в камине полыхал жаркий огонь, к которому я тут же протянула руки, пытаясь согреться.

Торн из походной сумки достал сверток, в котором обнаружилось вяленое мясо и хлеб. На покосившейся полке нашел чайник, специально оставленный для таких вот невезучих путников, попавших с снежную бурю. Набрав снега, растопил его на огне и заварил вполне себе приличный чай.

Согревшись и наевшись, я забралась на кушетку, что сиротливо приютилась в углу, обмоталась ветхим одеялом по самые уши и, отвернувшись спиной к Торну, проворчала: