Отпиваю прямо из горлышка ещё вина, и встаю.

— Ой, — хватаюсь за грудь. — Я купальный лиф забыла.

— В этом иди.

— Ну… Нет. Это «Виктория», на секундочку. После солёной воды — только выкинуть.

— Да иди без него, кто тебя увидит здесь? Пять шагов и темнота, хоть глаз коли.

Неправда, ночь светлая, луна огромная. Но берег с другой стороны далеко. Никто и правда не увидит.

Стянув верх и придерживая тяжёлую грудь, иду к воде. Прохладная…

Грудь до сих пор требовательно ноет. Ощущения такие, словно её сжали мужские руки и не отпускают. И я невменяемая…

И если не вдаваться в такие детали, например, что я никогда особенно не наслаждалась сексом, скорее терпела его, то можно подумать, что я, и правда, на нём помешана.

Это не так. Мне он безразличен. Был. Если исключить феномен Тарханова.

За что, Господи?

Почему именно он?

Ведь этого не будет никогда.

Но я тону, и не могу вынырнуть из ощущений его объятий.

Это просто физиология! Физиология и всë. Пытаюсь в сотый раз убедить себя.

Ага… А от Его взгляда у тебя колени подкашиваются. Телекинез, не иначе!

Просто у меня давно не было секса. Поэтому, вот… Я же живой человек.

В прошлом году секс у тебя был, а ты всё равно от этого нахального мальчишки млела.

И мне хочется возразить этому внутреннему голосу, что там не мальчик, а настоящий лев! И на татами он просто прекрасен. Откуда же я тогда знала, что мальчишке едва восемнадцать, когда любовалась им? Он выглядит как мужчина. И пахнет… И касается…

Так! Глупости это всё. Фантазии.

Тарханов — это несерьёзно. Он уже половину женского состава в прошлом году «опылил». Я в список его дешёвых побед не собираюсь! Девчонки между собой его ТРАхановым дразнят. И по его наглым подкатам, очевидно, неспроста.

— Не может он! — ворчу я возмущённо. — Мало ему ровесниц?..

Все они тут «не могут», тестостерон у всех шкалит.

Но эта брошенная реплика — «не могу» — что-то зацепила у меня в груди. И эта струна тихо болезненно вибрирует.

Зря я его по щеке…

А с другой стороны, если его не тормозить, он совсем края потеряет. И так проходу не даёт. Осталось только в стену впечатать и юбку задрать.

Захожу в воду по колено. Телефон начинает звонить. Не мой.

— Люба!

— Слышу…

Ныряю под воду. И плыву, пока хватает дыхания. Сейчас его объятия смою, и всё будет хорошо.

Солёная вода выталкивает на поверхность.

— Алёна! Возвращаться надо. У меня девочка с резями. Сейчас позвонили.

— Беги, я догоню! Фонарь возьми.

— А ты?

— Бери-бери!

Нестись сейчас будет, все корни на тропинке соберёт. А я потихонечку дойду.

Ложусь на воду, на спину. Не хочу уходить. Накупавшись, выхожу на берег, отжимаю косу.

Стрекочут сверчки. Гукает какая-то ночная птица. Вино я допиваю уже в одиночестве, разглядывая крупную контрастную луну. Мне горячо и пьяно. Откидываюсь на спину. И снова тянусь как кошка, пытаясь успокоить проснувшееся тело. Ловлю себя на том, что мои ладони скользят по груди, и пальцы вырисовывают узоры вокруг пупка, имитируя мужские ласки.

Ещё не хватало!

Иди-ка ты спать, милая.

Собираюсь. И ловлю ощущение, что я здесь не одна. Паника на мгновение окатывает кипятком. Хватаю пляжную сумочку. Она цепляется за ветку и пружинит. Звяканье. Настороженно замираю. Ключи! Это ключи от корпуса из карманчика выпали.

— Ну где же вы?

Подсвечивая телефоном траву и песок, пытаюсь найти потерю. Ощущение, что за мной наблюдают — усиливается. Черт с ними. Утром найду.

Сердце колотится, пульс оглушающе стучит в ушах. Я иду по тропинке вверх.

Ты придумываешь, Ростовская! Нет никого. Чего ты испугалась??

Может быть и нет…

Когда выхожу к кордону базы, становится спокойнее. Иду напрямик к корпусу через открытый стадион в центре базы. Несколько раз оглядываюсь. Нет никого…

Пугливая дуреха я!

Дверь корпуса заперта. В окне Бессо света нет. Он сутки почти не спал. Разбудить рука не поворачивается.

У бассейна развесили гамаки, подожду на них Любу. У неё тоже должен быть ключ.

Ложусь в ближайший. Закрываю глаза. Сквозь сон чувствую, что становится холодно в сырой одежде. Ежусь… Потом засыпаю окончательно.

Утром, ещё на восходе, просыпаюсь от пения птиц. С удивлением сжимаю край тёплого одеяла. Кто закрыл? Люба?

База ещё спит… Часов шесть, судя по красному на востоке небу.

На сумочке — мои ключи! О… Пытаюсь осознать весь масштаб трагедии. Кто-то наблюдал за мной, пока я там топлес купалась и «загорала»?! Мне не показалось??

Закрываю ладонями глаза. Кошмар… Стыдно как. Вечно я попадаю в неловкие ситуации!

Сложив аккуратно одеяло, несу его с собой. Дверь корпуса чуть приоткрыта. Но комната Любы пуста, кровать застелена. Еë одеяло лежит на месте. Заглядываю к себе. Моë — тоже на месте. Комната Бессо приоткрыта, он спит под своим одеялом.

Растерянно иду в холл. Кладу сложенное одеяло на кресло.

Ну и кто мой заботливый сталкер?.. Кандидатов не мало. Я не хочу этого знать, на самом деле! Как потом общаться и смотреть в глаза?

Оставляю одеяло. Расстроенная, ухожу к себе.

— Тарханов, задрал ворочаться! — зло швыряет в меня подушкой Ромка. — Кровать скрипит. Кончай уже…

Кончай, ага… Сжимаю зубы.

Уснешь тут. Мышцы крутит от перенапряжения. Взбиваю подушку, зарываюсь в неё лицом. А хочется не в подушку, а в охерительную грудь Ростовской!

Ррр…

Не усну, всë равно. За окном уже светает. Выключив звук на телефоне, шарюсь по всяким пошлым видюшкам в инете, пытаясь отыскать хоть что-то похожее на неё. Но и близко ничего не похоже. А от других образов воротит. Они мешают мне смаковать Ростовскую. Я ж сдохну так…

Слышу за окном, как Бес разговаривает по телефону. Ночью девочку какую-то в скорую с аппендицитом увезли. Смотрю на время — шесть пятьдесят. Ну, с добрым утром, что ли?

База тихо начинает оживать. Пора на пробежку.

Лениво бегу десятый круг по периметру стадиона. Меня периодически обгоняют. Прорезиненная проф дорожка приятно пружинит под кроссовками. В центре — большое футбольное поле. Там парни вальяжно пинают мяч. Девчонки растягиваются. Кто-то отжимается. Мои — на брусьях.