— Молчите! — шепнула Шиа.

Вскоре они выехали на широкий карниз над кратером, где стояло больше сотни юрт. Белаш ударил коня каблуками и поскакал вниз по склону.

— Вот мы, полагаю, и дома, — сказал Сента.

С высоты Ангел видел безбрежную бурую степь за горами, пересеченную там и сям зелеными балками и грядами холмов. Бесплодная, сухая земля — но в этот час, когда солнце садилось в грозовые тучи, ее суровая краса тронула сердце воина. Краса стального меча, сильная и неуступчивая. Ни полей, ни лугов, ни серебристых ручьев; даже холмы здесь голые и неприветливые. Ангел услышал голос земли.

"Будь сильным или умри”, — говорила она.

Горы высились вокруг зубчатой черной короной, и юрты надиров казались хрупкими, почти ненастоящими по сравнению с вечными скалами, на которых стояли.

Ангел содрогнулся.

Сента прав — они дома.

Альтарин злился. Злость разбирала его с тех самых пор, как император отдал ему этот приказ. Какая доблесть в том, чтобы истребить скопище ползучих гадов? Какое в этом отличие? Через несколько дней главное готирское войско двинется сквозь земли сатулов в Дренай, на Сентранскую равнину, где встретится в бою с дренайской армией.

Только не он, не Альтарин. Глядя на грозные черные горы, худощавый военачальник плотнее запахнулся в подбитый мехом плащ.

Что за проклятое место!

Базальтовые скалы, острые и зазубренные. Лошади здесь не пройдут — лава изрежет им копыта. Солдатам придется долго и мучительно карабкаться навстречу врагу. Альтарин посмотрел налево, где стояли госпитальные палатки. За каких-то пять дней они потеряли восемьдесят семь человек.

Он вернулся в свой шатер, где поставили жаровню с горящими углями, и бросил плащ на складной стул. Слуга Бекка поклонился ему.

— Горячего вина, господин?

— Нет. Пошли за Повисом.

Слуга шмыгнул прочь.

Альтарин подозревал, что их задача окажется не столь легкой, как полагал император. Окружить и уничтожить несколько сотен надиров, а затем соединиться с главными силами в южном лагере. Альтарин покачал головой. Их первая атака прошла успешно. Зеленые Обезьяны только пялили глаза на солдат и смекнули, в чем дело, лишь когда их начали убивать. Но стойбище Волков разведчики нашли покинутым. Следы вели в эти проклятые горы.

Альтарин вздохнул. Завтра прибудут Черные Братья. Они будут следить за каждым его шагом, доносить на него, высмеивать его решения. Победы ему здесь не видать.

В палатку, пригнувшись, вошел Повис.

— Вы звали, командир?

— Да. Докладывай.

— Я собрал еще не все донесения, командир. Бернас в лазарете — он поранил себе лицо и плечо. А Галлис все еще наверху — пытается пробиться в горы с севера.

— Что говорят остальные?

— Насколько нам известно на этот час, в горы ведут только три дороги, и все они охраняются лучниками и воинами с мечами. На первой тропе могут стать рядом только два человека, которых легко сбить не только стрелами, но и камнями. Вторая находится шагах в трехстах севернее и довольно широка, но надиры завалили ее камнями, устроив целую стену. Утром мы потеряли там четырнадцать человек. И последняя тропа — это та, по которой пытается пробиться Галлис. С ним триста человек. Пока неизвестно, добился он успеха или нет.

— Потери? — отрывисто спросил Альтарин.

— Двадцать один человек убит, чуть больше сорока ранено.

— Сколько потерял враг?

— Трудно сказать, командир. Люди склонны преувеличивать такие вещи. Наши заявляют, что убили сотню надиров — а по мне, разве что полсотни, если не четверть.

В палатку с поклоном вошел Бекка и доложил:

— Господин Галлис возвращается.

— Веди его сюда, — приказал Альтарин. Вскоре явился высокий, широкоплечий офицер лет сорока, темноглазый и чернобородый. Его потное лицо было вымазано черной вулканической пылью, серый плащ изодран, а на роскошном стальном панцире виднелось несколько вмятин.

— Докладывайте, кузен, — сказал Альтарин. Галлис откашлялся, снял шлем с белым плюмажем и прошел к складному столику, где стояли кувшин с вином и несколько медных и серебряных кубков. — Вы позволите? — просипел он.

— Разумеется.

Офицер наполнил кубок и осушил его одним глотком, — Эта проклятая пыль повсюду. — Он перевел дух и продолжил: — Мы потеряли сорок четыре человека. Перевал у основания узок, но вверху расширяется. Мы продвинулись шагов на двести к их лагерю. — Он потер глаза, размазывая по лицу черный пепел. — Сопротивление было сильным, но мы, думаю, преодолели бы его — и тут, в самом узком месте, на нас напали эти изменники.

— Изменники?

— Да, кузен, не то дренаи, не то готиры. Двое бойцов, необычайно искусных. А позади них, чуть повыше, засела некая лучница, молодая женщина в черном. Каждая ее стрела била точно в цель. Она и те два воина стоили мне пятнадцати человек. Надиры же в это время швыряли в нас камнями и справа, и слева. Я приказал отойти, чтобы приготовиться ко второй атаке. Но Ярвик потерял терпение и вызвал этих двоих на бой. Я не успел его остановить.

— Они убили его?

— Да, кузен. Уж лучше бы его застрелили. Но один из двоих — в жизни не видывал столь уродливой образины — принял его вызов. — Не хотите ли вы сказать, что он победил Ярвика в поединке?

— Именно так, кузен. Ярвик ранил его, но остановить не сумел.

— Не могу в это поверить! — воскликнул Повис. — Ярвик прошлой весной выиграл Серебряную Саблю.

— Придется поверить, — отрезал Галлис и продолжил, обращаясь к Альтарину: — После этого никто уже не хотел идти в атаку. Я оставил на позиции сотню человек, а остальных привел обратно.

Альтарин, выбранившись, подошел ко второму столику, где были расстелены карты.

— Эта местность почти не изучена, но известно, что в горах трудно найти пропитание, особенно зимой. В другое время мы уморили бы их голодом, но приказ императора этого не предусматривает. Ваши предложения, господа?

— С нашей численностью мы рано или поздно измотаем их, — пожал плечами Галлис. — Надо продолжить атаку по всем трем направлениям — где-нибудь да прорвемся.

— Но сколько мы потеряем при этом?

— Сотни человек, — признался Галлис.

— И как к этому отнесутся в Гульготире? Император смотрит на этот поход как на короткую карательную вылазку, и все мы знаем, кто прибудет сюда завтра.

— Вот и пошлите Черных Братьев вперед, — сказал Галлис. — Посмотрим, много ли они наколдуют.

— К сожалению, я ими не распоряжаюсь. Я знаю одно: на карту поставлены наша репутация и наше будущее.