Пассажиры черного вертолета ушли куда-то за поваленное дерево и долго там возились, орудуя инструментами из своих черных чемоданчиков. Потом один из них резко встал и, отыскав глазами лейтенанта, направился к нему.

— Лейтенант Джереми?

— Так точно, сэр.

— Ну что я могу сказать? Это не Первый.

— То есть как не Первый?

— А вот так. На семьдесят процентов удалось установить что это не Первый. Короче говоря — двойник.

— Даже не знаю, радоваться этому или горевать, — сказал лейтенант Джереми без особой печали.

— Горевать, — сказал чекист. — Даже этот двойник при хорошей обработке смог бы привести нас к оригиналу. Кто вызвал бомбардировку?

— Я, сэр, — сказал Кемпл и попытался подняться, но силы вновь оставили его и он остался сидеть на земле.

— Да, интересный случай. Но с вами мы еще поговорим, и с тем засранцем, что был твоим пособником в этом деле, тоже.

Миха хотел возразить, что тот «засранец» спас ему жизнь, но быстро понял, что этому человеку глубоко наплевать на чью-то там жизнь и он положил бы с десяток, если не сотню, таких, как он, чтобы воскресить этого двойника. «Ну и пошел ты к такой-то матери», — про себя обругал чекиста Кемпл.

Человек из военной разведки улетел, забрав тело псевдо-Первого с собой, для дальнейшего изучения. Миху погрузили в транспортный вертолет с остальными ранеными, среди которых он заметил нескольких «берсерков».

— Ну что, Кот, мы прорвались? — тихо спросил пришедший в себя Медведь.

— Да, Медведь, на этот раз мы прорвались…

Госпиталь поражал своей чистотой, особенно после долгих месяцев службы на точке и последних нелегких дней. Единственное, что портило впечатление, так это практическое отсутствие женщин среди медперсонала: их было очень мало, и они все были заняты, так что особо не побалуешь. От нечего делать Миха бродил по госпиталю и в одном из отделений нашел несколько своих сослуживцев, попавших вместе с ним в засаду в той злополучной колонне.

— Здорово, капрал, как поживаешь? — спросил Миха у Барбоса.

Капрал был весь обмотан бинтами.

— Нормально, — хрипло ответил он.

— Что с тобой? Ты больше на мумию похож.

— Верно подмечено. Обгорел я. Плюс ко всему какой-то псих прострелил мне ногу из станкового пулемета, пробил бак машины, из-за чего я, собственно, и подкоптился. Мне сказали, что это был один из наших, а кто, не знают. Башку бы ему оторвал…

— Э-э… в общем, это был я.

— Что я? — не понял Барбос.

— Это я стрелял из пулемета…

— Ты двоих из нашего взвода положил.

— Я не знал, мне жаль.

— Забудь, это было правильное решение.

— Сколько наших?

— Осталось не так уж и много.

Дальше разговор не клеился, и, неловко потоптавшись на месте, Миха пошел к себе, где его уже ждали.

— Привет, — поздоровался человек в черном. — Не ждали?

— Здравствуйте, сэр.

— Вы знаете этого человека? — Чекист показал фотографию старика в белом тюрбане.

— Конечно, это Первый, или Бин Лашен. Террорист. Двойника которого убили.

— Откуда ты знаешь, что это был двойник?! — Разведчик даже встрепенулся и подозрительно взглянул на Кемпла.

— Так вы сами сказали лейтенанту Джереми, что он с вероятностью семьдесят процентов — двойник. А я тогда неподалеку был.

— И правда. Теперь я вспоминаю, что валялся там какой-то оборванец… так это был ты?

— Так точно.

— Ну и ладно. Продолжим…

Человек из военной разведки еще долго задавал Михе Кемплу различные вопросы, в том числе и о том, при каких обстоятельствах состоялось их знакомство с артиллеристом. Пытался проводить какие-то не совсем понятные параллели, пытаясь запутать и сбить Миху с толку. К концу беседы Миха начал сомневаться уже в том, что его действительно зовут Михой Кемплом, а не, скажем, Мусой Кимберджиевым и что он не шпион сепаратистов, затесавшийся в ряды вооруженных сил Северного Союза и изнутри вынюхивающий важнейшие тайны.

После допроса Миха чувствовал себя выжатым как лимон. Разведчик вроде бы и не курил, но после него в палате еще долго оставался прогорклый табачный запах, который Кемпл не выносил, и снова решил прогуляться.

На этот раз ноги принесли его в отделение интенсивной терапии, где он увидел солдата, что помог ему навести на базу сепаратистов удар орбитальной артиллерии. Ноги раненого были загипсованы и через специальные крепления на гипсе удерживались тросами на весу.

— Ну как он? — спросил Миха у дежурного доктора, делавшего обход.

— Жить будет, а вот служить — уже нет. Доктор ушел, а сзади раздался голос:

— Его обратно отправят.

— Куда?

— В тюрьму.

— Но почему? Он же проявил смелость, находчивость, пожертвовал своей жизнью, наконец. Могли бы за это и выселить на свободное поселение вне федеральной зоны.

— За перечисленные заслуги ему, может быть, и скинут пару лет, но не отпустят.

— Понятно.

Миха ушел. Теперь он не хотел отвечать на ежедневный вопрос доктора: «На что жалуетесь?». Кемпл раньше подумывал рассказать о мучившем его «белом сне», когда он отключался и оказывался в белой комнате, кстати, очень похожей на ту больничную палату, где лежал наводчик. Но теперь решил этого не делать, понимая, что вдумчиво им заниматься не станут. «А вот хрен вам, — с неожиданной злостью подумал Миха, — ничего не расскажу! А то комиссуете меня по состоянию здоровья, и сидеть мне оставшийся срок в той чертовой тюрьме».

Миха шел по коридору, когда услышал знакомый голос: говорившие спускались по лестнице.

— Сдается мне, Крэг, что нам подсунули этого гада, как на блюдечке. Окурок на дороге, уж больно это непрофессионально. Подставой за километр воняет.

— Но зачем им это, Ник?

— А поди разбери, что у них там на уме: может, отвлечь от чего-то более крупного хотели.

— Взрыва шахты?

— Я думаю, что нет, и взрыв шахты тоже отвлекающий маневр. От чего-то еще более крупного. Больше, чем простая шахта.

— Но от чего?

— Не знаю. Но нутром чую, дело нечисто.

— Может, и так, сержант. Но лучше, чтобы ты ошибался.

— Тут вы правы, лейтенант.

Миха увидел спустившихся и понял, что не ошибся, память не подвела.

— Сэр, лейтенант Джереми, — позвал Миха.

— Что тебе, солдат? А, это ты. — Лейтенант узнал Кемпла. — Слушай, все хочу спросить, что это за сигары такие, «Укус барракуды»? Попробовать хочу, люблю хороший табак, знаешь ли.