В связи со своим категорическим отказом принять курс церковной политики, навязываемый митрополитом Сергием, Воткинская и часть Вятской епархии во главе с епископом Виктором перешли на самоуправление, повторяя опыт борьбы против обновленчества.

Затем возвысила свой голос Петроградская епархия. В декабре 1927 г. профессор протоиерей В. Верюжский изложил в обращении к митрополиту Сергию требования, которые митрополит Сергий должен был, по мнению ленинградского духовенства, исполнить, чтобы прекратить вызванные его деятельностью нестроения в Церкви:

«1. Отказаться от намечающегося курса порабощения Церкви государству.

2. Отказаться от перемещений и назначений епископов помимо согласия на то паствы и самих перемещаемых и назначаемых епископов.

3. Поставить Врем. патриарший синод на то место, которое было определено ему при самом его учреждении в смысле совещательного органа, и чтобы распоряжения исходили только от имени заместителя.

4. Удалить из состава Синода пререкаемых лиц (т. е. архиепископа Серафима Александрова, епископа Алексия Симанского и епископа Филиппа Гумилевского. – Л.Р.).

5. При организации епарх. управлений должны быть всемерно охраняемы устои Православной церкви, каноны, постановления Поместного собора 1917–1918 гг. и авторитет епископата.

6. Возвратить на ленинградскую кафедру митрополита Иосифа (Петровых).

7. Отменить возношение имени заместителя (митрополит Сергий распорядился возносить свое имя за литургией вслед за именем митрополита Петра: якобы ради отличия от григориан, поминавших только митрополита Петра. – Л.Р.).

8. Отменить распоряжение об устранении из богослужений молений о ссыльных епископах и о возношении молений за гражданскую власть».

Приведем ответы митрополита Сергия на три первых требования:

«1. Отказаться от курса церковной политики, который я считаю правильным и обязательным для христианина и отвечающим нуждам Церкви, было бы с моей стороны не только безрассудно, но и преступно.

2. Перемещение епископов – явление временное, обязанное своим происхождением в значительной мере тому обстоятельству, что отношение нашей церковной организации к гражданской власти до сих пор оставалось неясным. Согласен, что перемещение часто – удар, но не по Церкви, а по личным чувствам самого епископа и паствы. Но, принимая во внимание чрезвычайность положения и те усилия многих разорвать церковное тело тем или иным путем, и епископ, и паства должны пожертвовать своими личными чувствами во имя блага общецерковного.

3. Синод стоит на своем месте, как орган управляющий. Таким он был и при патриархе, хотя тоже состоял из лиц приглашенных».

Анализируя эти ответы, мы можем сформулировать основные черты позиции митрополита Сергия следующим образом:

1. Полный отказ от установления Поместного собора, отменившего общеобязательную церковную политику: то, что «я считаю правильным», было бы «преступно» не навязывать всей Церкви как общеобязательное («обязательное для христианина»).

2. Провозглашение примата гражданской власти в деле перемещений и увольнений епископов: епископ, избираемый и назначаемый на кафедру «пожизненно», увольняется с нее в случае гражданской ссылки, всего лишь на несколько лет разлучающей епископа с епархией. Таким произволом подрывалась самая основа церковности – нерасторжимая связь епископа со своей паствой, восстановленная Поместным собором. Этим поистине «разрывалось церковное тело», разрушалось церковное единение в вере и любви, которое не в последнюю очередь выражается и в «личных чувствах епископа», о которых митрополит Сергий говорит столь пренебрежительно. Удар по этим чувствам, пренебрежение ими – это один из самых тяжких ударов по единству Церкви.

Кроме того, митрополит Сергий обходит вопрос о том, что перемещения епископов, производимые по его личному произволу или под давлением гражданской власти, сводятся к искусственному подбору состава епископата по принципу политической ориентации, т. е. по принципу совершенно нецерковному и антиканоническому.

3. Называя Синод Патриаршим и обосновывая его существование на прецеденте, имевшем место при патриархе Тихоне, митрополит Сергий подчеркивает ложную идею о тождественности своей власти с властью патриарха. Кроме того, создание Синода и ВЦС из лиц, не избранных Собором, было и для самого патриарха неканоничным, ошибочным действием, которое он исправил под влиянием собратьев-архиереев, о чем митрополит Сергий здесь умалчивает.

В том же месяце (декабрь 1927 г.) обратился к духовенству 70-летний старец, епископ Гдовский Димитрий (Любимов), объясняя причины разрыва канонического общения с митрополитом Сергием. Хотя послание и свидетельствовало о возрождении соборных принципов достоинства епископа и отделения Церкви от политики, однако епископ Димитрий повторяет в своей аргументации ошибку митрополита Иосифа: подмену идеи Боговластия (через первосвятителя) – идеей единоначалия. Критика в значительной мере была построена на уклонениях митрополита Сергия от принципа единоначалия – ни сам этот принцип, ни право митрополита Сергия на первосвятительскую власть не подвергаются сомнению! Митрополит Сергий упрекается даже в незаконном «самоограничении» своих прав: в этом доводе уже ясно ощущалось противоречие между церковной реальностью и канонической позицией епископа Димитрия – всем было ясно, что созданием Синода никакого реального самоограничения на свою власть митрополит Сергий не накладывал (если не считать «самоограничения» в пользу НКВД!).

Сконцентрировав внимание лишь на внешнем образе искажения Патриаршего строя, церковные критики митрополита Сергия вначале не смогли осознать и выразить сущность этого искажения, ибо сами понимали сущность первосвятительства ошибочно или недостаточно ясно.

Митрополит Сергий мастерски использовал эту слабость позиции своих первых критиков и подавлял духовное сопротивление колеблющихся иерархов, зажимая их разум в тиски псевдоканонической аргументации, против которой, казалось, нечего было возразить. Значительно превосходя большую часть русских епископов по формальной четкости мышления, по быстроте ориентировки в сложной ситуации, он не столько стремился прислушиваться к голосу своих собратьев, пусть не всегда отчетливому, но глубоко искреннему, не столько стремился воспринять все богатство соборного свидетельства и придать ему, пользуясь своими знаниями и способностями, четкие канонические формы – сколько занимался выискиванием слабых мест в аргументации критиков и подавлял их своим интеллектуальным превосходством. И это тоже было одним из глубинных проявлений той подмены духа церковной соборности – духом насилия, которая столь характерна для митрополита Сергия. Какой поразительный контраст с умением и стремлением святейшего патриарха Тихона прислушиваться ко всем, даже самым слабым голосам, шедшим из недр церковной жизни!

Должно было пройти еще несколько лет, прежде чем довелось и митрополиту Сергию испытать горечь полного канонического разгрома от столь мощного духом иерарха, как митрополит Кирилл, не оставившего камня на камне от всех его изощренных логических построений…