Дело это, начатое Собором, достойно продолжили иерархи Русской церкви, боровшиеся за православную церковность против бюрократических установлений митрополита Сергия. Уже по-новому звучат слова митрополита Иосифа, который говорит о распоряжениях митрополита Сергия, которые не могут воспринимать «живые души верных чад Церкви Христовой». В этом отвержении мертвого администрирования ощущается жажда такого церковного управления, таких действий церковной власти, которые воспринимались бы не «бумагой», а «живыми душами верующих».

«Для осуждения и обезвреживания последних действий митрополита Сергия (Страгородского), – писал митрополит Иосиф 25 декабря/7 января 1928 г., – противных духу и благу Св. Христовой Церкви, у нас, по внешним обстоятельствам, не имеется других средств, кроме как решительный отход от него и игнорирование его распоряжений. Пусть эти распоряжения приемлет одна всетерпящая бумага да всевмещающий бесчувственный воздух, а не живые души верных чад Церкви Христовой.

Отмежевываясь от митрополита Сергия (Страгородского) и его деяний, мы не отмежевываемся от нашего законного первосвятителя мирополита Петра (Полянского) и когда-нибудь да имеющего собраться собора оставшихся верных православных святителей. Да не поставит тогда нам в вину этот желанный собор, единый наш православный судия, нашего дерзновения.

Пусть он судит нас не как презрителей священных канонов святоотеческих, а только как боязливых за их нарушение.

Если бы даже и заблуждались, то заблуждались честно, ревнуя о чистоте православия в наше лукавое время, и если бы мы оказались виновными, то пусть окажемся и особо заслуживающими снисхождения, а не отвержения. Итак, если бы даже нас оставили все пастыри, да не оставит нас Небесный Пастырь, по неложному Своему обещанию пребывать в Церкви Своей до скончания веков».

Московский протоиерей Валентин (Свенцицкий) (впоследствии признавший «каноничность» митрополита Сергия) писал в адрес митрополита Сергия 30 декабря 1927/12 января 1928 г., сообщая о разрыве с ним канонических отношений, с благословения Димитрия (Любимова), епископа Гдовского:

«И «Живая церковь», захватившая власть патриарха, и григорианство, захватившее власть местоблюстителя, и Вы, злоупотребившие его доверием, – все вы делаете одно общее, антицерковное обновленческое дело, причем Вы являетесь создателем самой опасной его формы, так как, отказываясь от церковной свободы, в то же время сохраняете фикцию каноничности и православия. Это более чем нарушение отдельных канонов!

Я не создаю нового раскола и не нарушаю единства Церкви, а ухожу и увожу свою паству из тонкой обновленческой ловушки: «Да не утратим по малу неприметно той свободы, которую даровал нам кровию Своею Господь наш Иисус Христос освободитель всех человеков» (из 8-го правила 3-го Вселенского собора)».

Опасным уклонением в борьбе с митрополитом Сергием было допускавшееся одним из не признавших его власть епископов, а именно Димитрием (Любимовым), обвинение сергианского духовенства в «безблагодатности». Такая позиция была, по существу, тем же грехом против церковного братолюбия и против достоинства епископа, который насаждал митрополит Сергий: это дало последнему лишний повод для решительной и беспощадной, получающей при этом видимость нравственного и канонического оправдания, расправы с наиболее активными деятелями оппозиции и компрометации всего движения в целом.

Против этих крайностей было направлено, в частности, письмо авторитетного петроградского священника – «духовного старца» о. Всеволода, написанное из ссылки:

«Митрополит Сергий (Страгородский) и его Синод выпустили воззвание, в котором смешивают церковное дело с политикой и совершают перемещение епископов помимо воли последних, издают распоряжения, которые по совести не могут исполнить многие православные, и превышают свои церковные права – права лишь заместителя патриаршего местоблюстителя.

Все это вредные для Церкви мероприятия. Они составляют частное каноническое преступление митрополита Сергия (Страгородского) и иже с ним. Но не таковы еще эти преступления, чтобы можно было объявлять митрополита Сергия (Страгородского) безблагодатным и требовать немедленного разрыва молитвенного с ним общения. …Есть, следовательно, неправда у одних, есть она и у других. Взаимные прещения одной и другой стороны не имеют поэтому никакой силы, потому что при этих прещениях ни та, ни другая сторона не опирается на истину православия.

Лишь то запрещение влечет за собою лишение благодати, которое согласно с волей Божией. Если же этого согласия нет, то не только благодать не отымается и не посылается, но сама церковная жизнь показывает, что все такие действия Церковью не принимаются, хотя бы и совершали великие Вселенские соборы и самые православные патриархи и Синоды.

…Вы можете свободно ходить в те и другие храмы, моля Господа, чтобы Он дал каноническую правильность в отношениях между православными и умирил бы Церковь Свою…»

12/25 января 1928 г. митрополит Сергий со своим Синодом снова предают церковному суду по обвинению в расколе уже ранее запрещенных в священнослужении епископов Димитрия (Любимова) и Сергия (Дружинина) и требуют от ленинградских викариев – епископа Григория (Лебедева) и епископа Серафима (Протопопова), немедленно ввести поминовение имени заместителя.

Однако широкое церковное движение против митрополита Сергия только начиналось. 13/26 января об отходе от митрополита Сергия заявила группа духовенства г. Серпухова во главе с епископом Алексием (Готовцевым). Вскоре после этого с искренним увещанием обращается к митрополиту Сергию прежде глубоко чтивший его архиепископ Угличский Серафим (Самойлович):

«Раньше мы страдали и терпели молча, зная, что мы страдаем за истину и что с нами несокрушимая никакими страданиями сила Божия, которая нас укрепляла и воодушевляла надеждою, что в срок, ведомый единому Богу, истина православия победит, ибо ей неложно обещана и, когда нужно, будет подана всесильная помощь Божия.

Своей декларацией и основанной на ней политикой Вы силитесь ввести нас в такую область, в которой мы уже лишаемся этой надежды, ибо уводите нас от служения истине, а лжи Бог не помогает.

…Страшный стон несется со всех концов России.

Вы обещали вырывать по 2, по 3 страдальца и возвращать их к обществу верных, а смотрите, как много появилось новых страдальцев, которых страдания еще более усугубляются сознанием того, что эти страдания явились следствием Вашей новой церковной политики.

…И если идут отделения епархий и приходов от Вас и Вашего «Синода», то это набат, страшный набат истомленных и верующих сердец, который мог бы достичь до Вашего сердца, зажечь его пламенем самопожертвования и готовности положить душу свою за други своя…»

Наконец, 24 января/6 февраля 1928 г. прозвучал голос не только истомленного православного сердца и целомудренной совести, но голос соборной мудрости и пастырского авторитета. В своем обращении к митрополиту Сергию архиереи Ярославского церковного округа во главе со старейшим русским иерархом, ближайшим сподвижником патриарха Тихона, митрополитом Агафангелом писали: