отметить, что они были всё-таки лучше, чем подвалы управления Перкинса в моём городе. Как-то мне пришлось проходить мимо, когда оттуда вытаскивали старые, полные клопов, дырявые матрасы, так надышался на всю жизнь.

Дверь закрывать не стал, привычно уже разговаривая с соседом через щелку.

— Что скажешь? — спросил, желая знать его мнение о прошедшем разговоре с богом. Ни на что особо не надеялся, но раз северянин стал невольным свидетелем моей беседы и теперь знал о моих проблемах, то было не лишним узнать его мысли на этот счёт.

Я ожидал какой-нибудь отговорки, но услышал неожиданно серьёзный голос соседа.

— Богам нельзя верить, — рассудительно проговорил Аст. — Но тебе так противна мысль присоединения к какому-то из местных старших родов? Я слышал, что эти династии очень сильны.

— Сильны, — не стал спорить я. — Но тогда моё родовое имя будет навсегда утеряно, а этого я себе позволить не могу. И не хочу. Я родился Самвелем, им и умру. Другого, боюсь, покойные родители мне просто не простят, — да и я сам себе тоже.

— Им нельзя верить, но и существовать без них мы тоже не можем, — продолжил размышления северянин. — Думаю, тебе придётся принять предложение Фрауса.

— Вот так? — я удивлённо высунул из-за двери голову, вытирая мокрые волосы полотенцем. — И никаких «но»?

— Если ты так не хочешь терять своё родовое имя, то это лучшее предложение. Обычно боги подобного не позволяют. Есть только один минус этого предложения, — Аст сощурил большие глаза. — Оно слишком уж своевременное.

— Мысль хорошая, — хмыкнул я, вновь скрываясь за дверью.

Да, именно этот момент и зудел у меня в голове: академия защищала от прямых притязаний, но вокруг моей персоны постоянно присутствовал кто-нибудь из старших династий. Кассандра, тот же господин Ант, пусть он и не пытался открыто меня куда-то приглашать… Да Даст знает, кто ещё! У меня пока что не было чувства, что на моей шее стремительно затягивается удавка, но ощущение сужающегося круга уже начинало маячить на горизонте.

Приведя себя в порядок, я с наслаждением вернулся к кровати, развалился, блаженно потягиваясь. Глаза закрывались сами собой, держать их открытыми становилось невыносимо сложно. Но я всё ещё ждал, что Аст поднимет ещё одну важную тему: те слова, которые вылетели у северянина в переулке, сейчас вновь всплыли в моей голове. Что же такое стряслось в его жизни, что за ним тоже могли прийти? Я хотел узнать подробности, но не стал бы спрашивать первым. На это сосед должен был решиться сам, сделать выбор: доверять мне или нет. Повернув голову, я постарался сохранить глаза открытыми, следя за тем, как северянин наматывает круги по комнате. Его как будто что-то снедало изнутри. Может, слова бога обмана про ложь, которой мы окружили себя, так на него повлияли?

* * *

Аст действительно ходил взад-вперёд перед кроватью Архарта, нервно теребя меховые манжеты. Его взгляд невидяще метался по предметам обстановки, не задерживаясь ни на чём конкретном. Тяжело было решиться, но… Что-то подсказывало, что Фраус знал о нём гораздо больше, чем говорил. Богам видно то, что не может воспринять человеческий глаз. А вдруг Архарт действительно примет предложение божественного обманщика? Что тогда? Он ему всё расскажет? И как тогда поступит Архарт? Оттолкнёт? Поймёт?

Аст передёрнул плечами, замер, развернувшись спиной к кровати соседа.

— Архарт, — проговорил он немного сипло. — Мне надо рассказать тебе о том, что произошло сегодня, — северянин несколько раз глубоко вздохнул. — Дело в том, что на самом деле я сбежал из дома, и мои родственники ищут меня. Как и враги, узнавшие об этом.

Щёки Аста густо заалели, его так и тянуло обернуться, посмотреть на реакцию Архарта на свои слова. Благородство и честь, которые так чтились на севере, никогда не сочетались с обманов своих товарищей, а Аст уже столько всего совершил и наговорил… Ему было страшно из-за лжи потерять единственного, кого северянин мог назвать здесь товарищем. Или даже кем-то бόльшим.

— На самом деле, — решился наконец он. — Меня зовут не Аст, и не Астортц. Это глупое имя я выдумал на ходу, потому что растерялся… Моё настоящее имя Астрит, и я…

Аст, точнее Астрит, не смогла больше себя сдерживать, разворачиваясь к соседу по комнате.

Но Архарт, утомлённый сегодняшним днём, уже беззаботно спал, тихо посапывая. Астрит испытала одновременно облегчение и сожаление. Столько нервов было потрачено — и всё впустую. Но её тайна осталась с ней, спасая от резких перемен в жизни.

Сделав два маленьких шажка, она оказалась рядом с кроватью. Лежащий парень укрылся простыней до самого носа, положил локоть на глаза. На смуглой коже руки отчётливо проступали синяки от ударов сегодняшних противников в переулке. Спутанные тёмные влажные волосы разметались по подушке. Смотря на мирно спящего Архарта, Астрит закусила губу, с горечью понимая, что сегодня сойти с тропы обмана сразу ей не удалось, а на вторую попытку прямо сейчас точно не хватит смелости.

Глава 19

Не мытьем, так катаньем

В последующие дни после нашего небольшого приключения в управлении Аст стал каким-то притихшим, словно тот инцидент его напугал. Или это Фраус так на него повлиял своими предложениями? Сложно было сказать, говорить на эту тему северянин не начинал, а я не хотел лезть в чужие тайны без спроса, уважая его право на личную жизнь. Тут скорее мне нужно было извиняться, потому что именно по моей вине эти двое оказались почти ночью в городском управлении в роли задержанных.

Впрочем, ни Кассандра, ни Аст ко мне не имели претензий, девушка так вообще лишь отмахнулась, говоря, что с ней и не такое бывало.

Ещё одним странным моментом стало то, что, несмотря на непривычную молчаливость Аста, я чувствовал на себе его задумчивые взгляды, когда он думал, что не вижу. Иногда мне хотелось залезть к нему в голову и узнать, о чём северянин думает, когда вот так буравит мою спину взглядом. Своим странным внутренним зрением я воспринимал это как яркую белую линию, тянущуюся от него, но отголоски мыслей, как тогда с Никсом, уловить не получалось. Однако как бы ни отмалчивался Аст, он продолжал находиться рядом со мной, что странным образом успокаивало. Благодаря ему, я понимал, что не один.

И я это очень ценил, потому как негласная изоляция от остальных студентов продолжалась: после