Положив Лозу в траву, прикрыла ей веки. Беса не видела лица старшей полуденницы, зато различила, как несколько раз вздрогнули ее плечи.

Отбросив копье, Варна повалилась в ноги.

— Не казни, сестра! — пролепетала. задыхаясь. — Не знаю, что на меня нашло! Будто морок какой!

В ярости отшвырнула браслет, а после завыла, подняв к темнеющему небу лицо. Блиставицы исчеркали его мертвенным светом, в отдалении натужно громыхнуло, и полуденницы обвели лица охранными знаками.

— Все эта ведьма, — услышала Беса голос Збары. — Напрасно ее помиловали. Нужно было голову отрубить и княжичу привезти.

— Приказано ведь, живой доставить! — огрызнулась Ива.

— Ее — живой, а Лозу кто воскресит?! Уж не она ли?

Уперла палец в Бесу, и та сжалась, кусая губы.

Она и верно, не сможет. Хорс бы смог, да возвращал только тела, а душу вложить — того и он не умел.

От мыслей о Хорсе внутренности сжались, точно пожухлые листья. Вернуться бы — хоть похоронить по-людову, сцедить соль, а коли не сможет — упокоить восставшего упыра осиновым колом или топором. Может, этим и воздать последнюю дань несостоявшейся любви.

— Убить ведьму надо, — сказала Варна. — Она заморочила нас, наслала раздор и лихо.

— Убьем! — подхватила Збара, нацеливая копье. — А княжичу скажем…

— Довольно смертей! — Ива взмахнула хлыстом. Обе полуденницы укрылись, отбивая искры, обе отступили. — Приказано — живой! На том и порешим!

Гром повторился. И вслед за ним повторился чудовищный свист — гораздо громче и страшнее, чем ранее. Беса застонала, мотая головой.

— Лихо! — повторила она сказанное Варной. — Я вспомнила, что однажды сказывал тятка… Уходить нужно! Дурное место! Лихово гнездо здесь, вот что! Оттого и раздор случился, и смерть пришла!

— Что говоришь? — повернулась к ней Ива.

В яме зашевелились кости.

Беса отказывалась верить собственным глазам, но все же видела, как рассыпаются трухой ребра да черепа. Что-то громадное ворочалось под ними. Что-то выбиралось, сопровождая свое появление свистом, точно Мехра дула сквозь полую кость.

— К лагерю! — скомандовала Ива. — Возвращаемся, живее!

Полуденницы припустили по степи, Беса едва успевала за ними. Колкая трава ранила ноги, в спину несся свист — голова отзывалась на него болезненным звоном. Сзади вскрикнула Збара. Обернувшись, Беса увидела, как полуденница корчится на земле, обнимая колено.

— Бегите! — крикнула та. — Я задержу!

И застонала сквозь сжатые зубы — видно, повредила ногу. Но не сдалась. Выдернув из-за пояса хлыст, описала над головой огненную дугу. Оранжевый сполох выхватил из темноты сгорбленную фигуру, поднявшуюся из ямы — тощий остов, будто собранный из останков Железного Аспида впопыхах и небрежно, щетинился иглами. Сумрачно поблескивал единственный глаз в центре лба.

Одноглазое Лихо.

Плеть высекла искры, звонко щелкнув концом по медной груди — Лихо мотнуло головой и издало тот высокий, сводящий с ума свист, что слышала Беса еще в яме.

— Рвите рубахи на тряпицы! — крикнула она.

— Что? — Ива не повернула головы и не сбавила шага. Впереди маячила пестрая маковка шатра, а дождь все не начинался, и воздух был плотен и стыл.

— Рвите рубахи и вставляйте тряпицы в уши! Чудище беду свистом насылает! Услышите снова — погибнете!

Ругнувшись, полуденницы принялись на ходу выпрастывать подолы из-под кольчуг. Материя поддавалась неохотно, тесьма цеплялась за пальцы.

— Ножом надо!

Выругавшись снова, Ива вспорола ножом край рубахи и принялась споро комкать тряпицу. Сзади закричала Збара — в том крике смешалась жалоба и злость.

Споткнувшись, Беса покатилась по траве. Веревка натянулась.

— Ах ты, стервь проклятая! — подтащив пленницу к ногам, Ива в несколько взмахов разрезала стягивающую руки веревки. — Что еще ведаешь? Говори!

— Пуговицы бросьте! — задыхаясь, проговорила Беса. — Бросайте, пока Лихо вашу сестру не пожрало!

Лопнув, брызнули пуговицы рубах. Взлетели, поблескивая, в воздух и крупным горохом усеяли степную траву. Единственный глаз Лиха зажегся желтушным светом. На миг отклонившись в сторону, чудище бросилось подбирать блестяшки. Ходили ходуном медные пластины на спине, шестипалая лапа рвала вместе с пуговицами траву и просеивала комья земли.

Ива первой добралась до пищали. Нацелившись, выстрелила в вытянутую морду чудища, от нее отслоились хлопья застарелой ржавчины, а Лихо даже не качнулось.

— Что же, его и пули не берут? — застонала Варна.

Беса промолчала, судорожно закручивая в уши мятую ткань. Она показала Иве три пальца, ткнула по разным сторонам. Полуденница затрясла головой — не понимала. Беса указала на Варну, махнула одесную. Указала на Иву — махнула ошую. Себя ткнула в грудь и побежала к шатру, не обращая внимания на ноющие, исколотые ступни и саднящую боль в руках.

Поняв, полуденницы рассыпались в разные стороны.

У шатра Беса замедлила шаг. В голове толкались темные мысли: свобода была так близко, что только протянешь руку — и ухватишь под уздцы одного из китежских коней. Взлетишь высоко-высоко, куда только Сварговой колеснице путь есть, а там и до неба рукой подать. Там и воля, и новая жизнь, где ни князь, ни боги не указ Бесе.

Она остановилась, переводя дух.

Земля сотрясалась от тяжелой поступи Лиха.

Звучали резкие выстрелы пищалей.

Едва постанывала оставленная позади Збара — совсем девчонка, ненамного старше самой Бесы. Есть ли у нее родные? Или, может, возлюбленный? Познала хоть кто-нибудь из полуденниц сладость первого поцелуя или горечь утраты?

Заныла, заскреблась тоска.

Вспомнилось отчаяние от мнимого предательства Хорса в Скрытовой Топи. Вспомнила, как спасала Даньшу от гнева Мехры.

Нет. Ничто не оправдает предательства: ни людова соль, ни богатства, ни даже собственная воля. Не из страха перед волхвами, не из-за клятвы богам — себе она не простит, если не попробует выручить тех, кто в помощи нуждается.

Тряхнув волосами, Беса нырнула под полог шатра и принялась рыскать по небогатому скарбу богатырш. Наручи, седла, припасы — все не то. Была бы хоть плошка с людовой солью — бросила бы, как откуп. Такие, как Аспид да Лихо, только на соли и живут, прав был Хорс, а она не верила. Может, был прав и во всем остальном?

Снаружи едва слышно громыхали выстрелы из пищалей — да что Лиху до них? В железе пули лишь вмятины сделают, здесь что-то посерьезнее надобно. Вот если бы найти тайник с порохом, которым пищали заправляют…

Взгляд упал на круглую котомку, притороченную к одному из снятых седел. Сорвав крышку, Беса поняла — нашла.

Задыхаясь, выскочила на воздух.

Тучи ползли, едва не касаясь брюхом земли, но ветер ослаб — на руку.

Обмирая от страха и напряжения, Беса неслась, не чуя земли. Скосив глаза, видела, как Лихо грузно поворачивается к Иве, единственный глаз блестит, точно стеклышко,