С меня хватит этого фарса. Достаточно плохо было страдать в одиночестве в этой бесконечной клоаке мучений. Разве нельзя было обойтись без публичных проявлений любви в моем присутствии? Я не мешала их счастью, так почему же они не могли оставить меня в покое, чтобы я могла спокойно грустить?

— Уговор был, что ты остаешься здесь до тех пор, пока этого хочет твоя мать. — Зейн был одет в строгий черный смокинг. Все в нем было приветливым, кроме его глаз. Холодные, темные глаза говорили мне, что ему плевать на то, насколько тяжелой была для меня эта церемония. — Ты не испортишь день Пии своим уходом до окончания приема.

Испорчу ей день? Мне хотелось закричать, что она испортила мою жизнь, выйдя замуж за худшего человека в мире. Последние пару недель Зейн планомерно шантажировал меня, заставляя подчиниться его воле, одновременно заверяя маму, что никто не узнает, что он мой биологический отец. Моя жизнь прошла путь от любящей семьи в дерьмового отчима и невнимательную мать, выставляющую напоказ свое счастье. Я никогда не считала себя чуткой, но разве самонадеянно было ожидать, что моя нейротипичная мать будет такой?

Очевидно, да.

По крайней мере, у мамы хватило здравого смысла попытаться сохранить все в тайне. Зейн же, напротив, пригласил на их свадьбу весь мир. Он настоял, чтобы у нее было роскошное платье, свадебная вечеринка, огромный торт и миллиард гостей, которые стали свидетелями этого зрелища. Он не испытывал ни малейшего стыда, выставляя напоказ эту неуместную свадьбу с вдовой, которая должна была бы все еще пребывать в трауре.

Прежде чем мама успела спросить, согласна ли я на этот цирк, до меня добрался змей Зейн. Он показал мне тест ДНК, подтверждающий его отцовство. Если бы я воздержалась от своего благословения, он опубликовал бы его в социальных сетях, чтобы разоблачить меня. С тех пор он держал эту карту у меня над головой и тщательно продумывал свои манипуляции. Я думала о том, чтобы рассказать о нем маме, но часть меня задавалась вопросом, не лучше ли для нее было двигаться дальше, вместо того чтобы тонуть вместе со мной. Хотя несчастье любило компанию, я всегда предпочитала одиночество.

Тем не менее, быть вынужденной праздновать их счастье все равно было неприятно.

— У меня куча проектов, которые нужно сдать в понедельник.

— Это может подождать до завтра, — коротко сказал он, в его голосе сквозило неудовольствие. Это было окно в мою новую жизнь. Я не сомневалась, что Зейн сожалел о том дне, когда я была зачата. Он был полной противоположностью папе. Папа смотрел на меня так, будто его мир вращался вокруг моего счастья. Зейн смотрел на меня так, будто я была вредителем, с которым он вынужден иметь дело, хотя предпочел бы раздавить.

— К сожалению, не может, — хладнокровно ответила я и нажала на приложение Uber на своем телефоне.

— Хорошо. Тогда мы должны сделать селфи отца и дочери, прежде чем ты уйдешь, — произнес он приторным голосом, хотя слова были насмешливыми.

Прежде чем я успела возразить, Зейн достал свой телефон и сделал наше селфи. На его губах заиграла холодная ухмылка, от которой у меня закипела кровь.

— Очаровательно. Давайте опубликуем это в Инстаграм. Как насчет подписи «Воссоединение отца и дочери»? — он провел двумя пальцами по губам, словно пребывая в глубоком раздумье.

Мудак.

Я принадлежала Зейну, и он тоже это понимал. Послушно положив телефон на стол, я заняла свое прежнее место.

Наконец-то я нашла то, что ненавидела больше смерти, — любовь.

Глава 20

Поппи

К тому времени, когда мы собрались на «семейный завтрак», я уже кипела от злости. Я сожгу дотла этот дом, если не получу назад свою фотографию. Постукивая ногой под столом, я не сводила пристального взгляда с Зейна.

— Поппи, хочешь круассан? — Мама протянула мне хлебницу, подпитывая мою безграничную ярость очередным ослепительно ярким розовым сарафаном. — Я испекла твои любимые. Подгоревшие.

Я молча покачала головой.

— Ты уверена, детка? Смотри, я поджарила их так, как ты любишь. Тесто совершенно сухое и не рвется.

Они выглядели восхитительно, но у меня пропал аппетит. Яйца и печеные бобы на моей тарелке тоже оставались нетронутыми. Я ждала подходящего момента. Мама обычно забывала что-то на кухне и отлучалась в середине завтрака, предоставляя мне небольшое окно для конфронтации с Зейном.

Единственное, что нас с Зейном объединяло, — это защита маминых чувств. Я никогда не рассказывала ей о тех ужасных вещах, которые он делал, потому что это разрушило бы ее идеальный мир. Делать маму несчастной не было моим приоритетом. На Зейна эта философия не распространялась.

Зейн кашлянул, с подозрением разглядывая свой завтрак, прежде чем скосить взгляд на меня.

— Ты в порядке? — мама поставила хлебницу, чтобы похлопать его по спине. Когда Зейн показал, что все хорошо, она вернула свое внимание ко мне. — Поппи, как продвигается твой зимний проект?

Я проводила зимние каникулы, работая удаленно в качестве аналитика хедж-фонда, придумывая новые идеи с существенной краткосрочной отдачей. Я инвестировала крупные суммы в тысячи рискованных компаний, оценивая сроки погашения ставок. Как только начнется семестр, я вернусь к работе в офлайн режиме, а после окончания учебы начну карьеру старшего аналитика в Ambani Corp.

Однако этой зимой я взялась еще за один проект. Эксперимент. Если я вынуждена жить с врагом, то обязана изучить его слабости. Методом исключения я выяснила, что у Зейна аллергия на траву анис. Как и предполагалось, он раньше не употреблял эту редкую пряность и не знал об аллергии. В те дни, когда он бесил меня сверх меры, я добавляла небольшую дозу в его еду. Не настолько, чтобы привести к летальному исходу, но достаточно, чтобы вызвать умеренный дискомфорт.

Я ухмыльнулась Зейну.

— Зимний проект продвигается лучше, чем я ожидала.

Открыв блокнот, я записала реакцию Зейна на сегодняшнюю дозу. Четверть грамма аниса вызвала покраснение кожи, насморк и кашель. Мне приходилось вести подробные записи, чтобы случайно не убить его. Мама не одобрила бы этого. Не говоря уже о том, что если бы у Зейна случился околосмертный опыт, он бы нашел способ каким-то образом свалить это на меня.

— Тебе не нравится овсянка? — невинно спросила я, когда Зейн отодвинул свою тарелку, бесцеремонно отказавшись от завтрака.

— Ты почти не притронулся к ней. — Мама выглядела обиженной. — Я думала, это твой любимый завтрак.

Она каждый день готовила свежий чиа-джем для начинки в овсянку Зейна. Я ненавидела портить ее труд. Мне бы