и на земле, как на небе, хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим: и не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо твоё есть Царство и сила и слава во веки.

Наташка читала молитву громко сильным красивым голосом и наступала на Гундосову, вытесняя её из магазина, одновременно она пристально смотрела Гундосовой в глаза и поливала её из пульверизатора. Гундосова визжала, материлась, но отступала.

– Свят, свят! – Бабаич истово крестился, как заправский православный, а Лида настолько обалдела от происходящего, что замерла в оцепенении.

– Сумасшедшая! – выкрикнула напоследок Гундосова и покинула помещение. – Придурошная баба, – донеслось с улицы.

– Ух, – Наташка тяжело выдохнула и убрала пузырёк обратно в сумку. – Вот, что крест животворящий делает, вернее, святая вода. Первое средство от нечистого.

– Что, правда? – не поверила Лида.

– Ну ты ж видела.

– Я видела, но я сомневаюсь, что у тебя там святая вода.

– Вот я и говорю, все проблемы от неверующих. У меня там хлоргексидин в пузырьке от санитайзера, с эпидемии в сумке валяется. А чем, по-твоему, не святая вода? Тоже обеззараживает.

– Богохульница, – припечатала подругу Лида.

– Неправда ваша, тётенька. Бог не глядит, да видит, – парировала довольная собой Наташка. – И даже помогает… иногда, когда захочет.

– Красиво, слушай, – восторженно сказал Бабаич, который уже улыбался во все усы, – я думал, сейчас дым пойдёт!

– Эх, если б от них ото всех можно было так запросто избавиться, – Наташка погрустнела.

– Размечталась, – согласилась с ней Лида. – Али, – поинтересовалась она у Бабаича, – а ты неужто православный?

– Упаси, Боже, я атеист, – сообщил Бабаич. – Но что-то точно есть!

– И что же? – полюбопытствовала Наташка.

– Высший справедливость, вот что! Правильный слова говоришь, не глядит, но видит. Всех накажет, слушай! Рано, поздно, но всех.

– Лучше б, конечно, пораньше, – со вздохом сказала Лида.

– Ой, Лида, страшный времена! Как теперь мы без Кунцов? Люди приезжали, – Бабаич огляделся по сторонам, – слушай, не наши, злые люди, краска привезли коричневый. Всё закрасили! Всё!!! – Для убедительности он даже изобразил рукой, как это всё закрасили.

– Что за люди? – спросила Наташка.

– Никто не знает. Районный администрация не знает, участковый не знает. На забор коричневый намазано, как экскремент, слушай!

– А участковый не сказал, куда Кунцова забрали?

– Кто я такой, Лида, слушай, чтоб мне говорить! Я же этот, как она сказала. Ой, горе.

– Не прибедняйся, и буковку эту убери, – Лида ткнула пальцем в весы. – Не поможет она тебе.

– Не поможет, ты права, слушай, Кунцов нет, нам теперь ничего не поможет.

– И несолидно это, буковки разные, – сказала Наташка. – Уважаемый человек не должен мельтешить. Вы же уважаемый человек.

– Я маленький человек, слушай! А без Кунцов, считай, нет меня совсем.

Так толком ничего не узнав, кроме того, что на заборе теперь как экскрементами намазано, и нарушив требование, не вступать в ненужную полемику, подруги вернулись домой и продолжили маяться в ожидании Кирилла. Смурф, чувствуя их настроение, сам разнервничался, бил хвостом, пытался бегать по потолку и даже опрокинул бутылку с портвейном, которую Наташка всё же купила у Бабаича и открыла со словами о том, что порожняком сидеть для здоровья вреднее. Лида, которая в принципе была уже склонна согласиться с Наташкой про порожняк, усмотрела в поступке Смурфа некий знак свыше и кота ругать не стала, а Наташке пить запретила, мало ли что. Вдруг им самим придётся рвануть в город на помощь, а как это сделать с алкогольными промилле в крови? Наташка пыталась спорить, справедливо утверждая, что эти самые промилле опасны только для водителя транспортного средства, а никак не для пассажира, но Лида ей напомнила про того, кто не глядит, да видит, и Наташка угомонилась.

Кирилл объявился практически под утро злой и голодный. Пока он переодевался из своего роскошного цивильного в обычное дачное, Лида разогрела ему остывший ужин, а Наташка хлопотала вокруг, не зная, что делать, и тем самым создавала излишнюю неразбериху не хуже Смурфа. То есть вела себя опять же не как доцент, а как та самая, которая дура, не потому что дура, а потому что баба.

Наконец обе уселись напротив Кирилла, подпёрли щёки руками и приготовились слушать.

– Ну, что? – не удержалась Лида.

– Всё в порядке. – Кирилл кивнул головой, не переставая жевать. – Пожар потушили, героя отпустили.

– А где же он? Надо отметить, – сказала Наташка и кинулась за бутылкой с остатками портвейна.

– Отметить можно, – разрешил Кирилл.

– Он что сказал, когда придёт? – спросила Наташка, расставляя рюмки.

– Никогда. Он сказал дословно «данунафик» и велел отвезти его к Эстонской границе. Границу форсировал успешно, сейчас уже спит, наверное, в отеле, намучился.

– И что? Больше не вернётся?

– Похоже на то.

– Эх, жаль, ботиночки те манерные так и не поносил, – Наташкины глаза затуманились.

– Как же! – Кирилл усмехнулся. – Этот фраер из изолятора выкатился в этих самых ботинках и костюме от Зеньи.

– Зенья, кто такая? – удивилась Наташка.

– Эрменеджильдо Зенья известный итальянский портной, уже помер, но там их целая династия, по его имени фирма. Дорогущие шмотки. Если чётко по буквам читать, как на лэйбле написано, то получается «зегна», – пояснила Лида.

– Как «тхе беатлес»? – уточнила Наташка.

– Точно.

– А я вот до доцента дослужилась, а в мужских шмотках ни бум-бум, потому что мне эти знания ни к чему, – сообщила Наташка. – Небось, так в этом Зенье спать и завалился.

– Ничего, до Таллина доберется, всё новое себе купит.

– Это что же получается? Мы тут самые смелые что ли остались? – Наташка недоумённо посмотрела на Лиду с Кириллом.

– Думаю, Кунцов был прав, – сказала Лида. – Данунафик!

– А куда деваться?! – резонно отметил Кирилл.

* * *

За неделю до Дня знаний Наташка уехала готовиться к новому учебному году, а к первому сентября большинство дачников во главе с Гундосовой тоже полностью съехали из Зябликов в город. Погода резко испортилась, подул тот самый ледяной ветер, сверху посыпался мелкий, колючий и от того очень противный дождик. Лида, было, затосковала от безделья, но тут ей позвонили финансы и сообщили о частичном возобновлении производства, следом позвонил персонал и предложил поработать за половину ставки. Она с радостью согласилась, но не стала выгонять Кирилла из своего кабинета и устроила себе рабочее место в гостиной, справедливо решив, что за половину ставки может участвовать в зум-совещаниях и на фоне кухонной плиты с кастрюлями. Опять же плюсом стала существенная экономия на бензине, поездки к Бабаичу за продуктами не в счёт.

Бабаич в лучших традициях информационного центра Зябликов регулярно сообщал Лиде, кто ещё из