Я удивленно смотрел на его ожесточенное лицо.

— Почему вы сказали Дахлеру, где вы спрятали Фарнелла? — спросил я.

— Потому что он мне угрожал, — ответил он. — Я все равно ничего бы ему не сказал, но я знал, что сделал для него Ольсен в Финсе, и думал, что он хочет ему помочь. Мистер Гансерт, — добавил он, — я думаю, Дахлер сошел с ума.

— Почему вы так думаете? — спросил я.

— Я не знаю. Он утверждает, что ему нужно поговорить с Ольсеном, чтобы опровергнуть те обвинения, которые против него выдвинули. Но Ольсен не может ему в этом помочь. Обвинения справедливые.

— Но я думал, что Ольсен вывез его и еще пять человек в ящиках из-под авиационных двигателей.

— Верно. Так и было. Но почему охранник пропустил их почти без осмотра? Я не знаю, но что-то тут не так. — Он снова посмотрел на китобой, уже скрывающийся за мысом, который мы только начали огибать. — Что касается Ловааса, — пробормотал он, — то если бы сейчас была война, а у меня был автомат…

Он повел руками, имитируя автоматную очередь.

— Ловаас работал на немцев? — спросил я.

— Конечно, — последовал ответ. — Ловаас всегда там, где платят. Как по-вашему, почему он сейчас охотится за Ольсеном?

Китобой скрылся из виду.

— Я так думаю, они спешат в Аурланд, — заметил я.

— А зачем еще ему мотаться по Согнефьорду? — кивнул Санде. — Китов здесь нет. И он теряет деньги каждую минуту, которую проводит здесь, а не в погоне за китами. Это значит, что деньги, которые ждут его там, наверху, гораздо больше. И, насколько я понимаю, это означает, что ему нужен Бернт Ольсен. Конечно, он прет в Аурланд.

Когда мы обогнули мыс, то снова увидели китобой. Точнее, его корму, стремительно исчезающую в легкой утренней дымке. «Дивайнер» был способен в лучшем случае на восемь узлов. «Хвал Ти» делал все двенадцать.

Я сидел за штурвалом, пытаясь понять, зачем Дахлер позвонил Ловаасу. На что он рассчитывал? Что происходило в его извращенном мозгу? К сожалению, у меня не было времени на остановки, иначе я высадил бы его в Лейкангере или Хермансваерке. Но я чувствовал, что у меня каждая минута на счету. Часы тянулись медленно. Джилл поднялась на палубу, когда мы подошли к Солснесу и повернули на юг, войдя в Аурландсфьорд. Ее лицо напоминало белую маску, и она по-прежнему молчала. Она просто долго стояла у борта, с силой стискивая поручень, а затем снова спустилась вниз. Небо затянуло тучами, за которыми скрылось солнце, и заметно похолодало. Горы в Аурландсфьорде были совсем другими. Тут не было поросших лесом склонов и глубоких расщелин, по которым с ледников обрушивались вниз ручьи талой воды. По обе стороны от нас на высоту около пяти тысяч футов вздымались голые скалы. Их отполированные льдами серые гранитные вершины были закругленными и гладкими. А за ними подобно сахарным головам виднелись гигантские глыбы льда.

Тем не менее Аурланд оказался ласковее Фьерланда. Он не выглядел затерянным в горах и времени. Над его аккуратными деревянными постройками не нависали гигантские ледяные плато, да и располагался он на краю маленькой плодородной долины. И все же вокруг стояли горы, окаймляя его мрачным фоном черных скал и холодного сероватого снега. Шел дождь, и тучи подобно покрывалу окутывали фьорд. Я поднял бинокль и направил его на город. К причалу подходил пароход. Над трубой показалось облачко пара, и по горам разнесся звук сирены, повторяясь эхом и постепенно замирая в недвижности окружающего пейзажа. На мгновение я успел подумать, что Ловааса здесь нет. Но тут же из-за парохода показались серые очертания китобоя, едва различимого в густом тумане.

Я поручил Дику пришвартовать «Дивайнер» у пристани, подальше от «Хвал Ти». Санде стоял рядом со мной на носу, и едва наш борт коснулся деревянных досок, я прыгнул на причал. Он прыгнул за мной.

— Куда? — спросил я.

Я понимал, что мы прибыли слишком поздно. Но все равно я должен был добраться до Фарнелла как можно раньше.

— Туда, — указал он и повел меня в проход между деревянными складами.

Мы прошли по главной улице и повернули направо на маленькую площадь со старой сложенной из камня церковью. Мы пересекли площадь и подошли к мосту, переброшенному через широкую реку, шипевшую и бурлившую вокруг свай моста. Вода в реке была зеленой, прозрачной и очень холодной на вид. Все ее русло было устлано валунами, принесенными с гор и окруженными тысячами вспененных водоворотов. Наши подошвы глухо застучали по деревянным доскам моста. Санде свернул направо ко второму дому за мостом. Игравшие на улице котята, один белый, а второй рыжий, замерли и с интересом уставились на нас. Мы постучали в дверь, и они, сорвавшись с места, с мяуканьем бросились к нам.

— Кто здесь живет? — спросил я.

— Сестра Пеера, — ответил Санде. — Она замужем за одним из местных. — Оттолкнув котят носком ботинка, он постучал еще раз. Гулкий стук железного молотка разнесся по улице. Он опустил голову и посмотрел на котят, которые сидели и мяукали, глядя на него. — Они голодные, — произнес он и ожесточенно заколотил в дверь.

— Hva vil De? — послышался чей-то голос.

Из соседнего дома вышла толстая женщина в белом переднике.

— Men det er ho hr. Sunde, — произнесла она.

— Hvar er? — спросил он.

Последовала быстрая беседа на норвежском языке. Наконец Санде выбил окно и забрался внутрь, прихватив с собой котят. Я последовал за ним.

— Где они? — спросил я.

— Они ушли сегодня рано утром, — ответил Санде. — Герда, ее муж, Пеер и незнакомец.

— Фарнелл?

Он кивнул и первым вошел в кухню. Котята бежали за ним с жалобным мяуканьем. Он налил молока в блюдце и поставил его на деревянный пол.

— У всех были тяжелые рюкзаки и лыжи, — добавил он. Он открыл дверь кладовой и поставил рядом с молоком тарелку с рыбой для котят. — Герда ни за что не оставила бы котят без еды, если бы не была чем-то расстроена.

— Но почему она ушла с ними? — спросил я.

— Почему? — Он засмеялся. — Я вижу, вы плохо себе представляете, что такое горы. Понимаете, Ольсену необходимо спрятаться. Может, он займет какую-нибудь туристическую хижину, а может, спрячется на одной из наших летних ферм. В общем, в это время года там, наверху, еще никого нет. Только снег. Поэтому всю еду до последней крошки туда нужно принести на себе. Так мы и жили во время войны. Мы жили в горах, и люди вроде Гундерсенов… и Герда… да, да, не только мужчины, но и женщины, носили нам туда еду.

Он подошел к кухонной плите и сунул руку в отверстие дымохода.

— Что вы ищете? — спросил я его.

— Военные сувениры, — ответил он. — Муж Герды хранил их в трубе. Но сейчас их тут нет.

— Что за военные сувениры?

— Пистолеты. Два люгера, которые мы забрали у убитых фрицев.