— Слушаю! — проорал полковник Смит.

— С вами говорит Ковырзин Николай Григорьевич, генерал-майор госбезопасности в отставке. Я смотрю на вас из окна третьего этажа. Вот видите, я поднимаю руку.

— Вижу. — Полковник махнул рукой в ответ, хотя и без особого почтения. Старого «пердуна госбезопасности» ему только не хватало. — Слушаю вас.

— Сориентируйте меня, полковник. Где террорист?

— В лифте.

— Чего он хочет?

— Пока не знаю. Мы как раз сейчас пытаемся с ним связаться. Телефон не отвечает.

— Хорошо, а теперь дайте мне вон того молодого человека, который рядом с вами стоит. Кажется, его зовут Михаил.

Полковник проворчал что-то неразборчивое, но все же выполнил просьбу.

— Слушаю вас, — сказал Миша.

— Ответьте мне, молодой человек, на один вопрос.

— Хорошо. Только коротко.

— Вы всерьез верите в мою безгрешность?

Михаил опустил руки. Такого вопроса он сейчас не ожидал. Пошло оно к эдакой-то матери, твое темное прошлое, старик, ты дело говори!

— Я не знаю, — просто ответил Миша. — Что еще?

— Ничего. Спасибо… В общем, я пошел туда.

— Куда?!

— К лифту. Я его сделаю. Не таких делал, сынок. Знать бы только, на каком этаже…

Михаил покосился на «полковника Смита». Тот что-то увлеченно обсуждал с подчиненными. Спецназ у дверей подъезда, наверно, готовился к штурму — настолько оживленно шли переговоры и передвижения по двору. Толпу зевак оттеснили почти к проезжей части, а те, кто торчал дома, прильнули к окнам. Ковырзин был прав — зрелище действительно впечатляющее.

— Он на четвертом, — сказал Миша. — Удачи.

— Пасиб.

Старик отключился.

1…

Ковырзин Николай Григорьевич поднимался по ступенькам. Ему нужно было преодолеть всего два пролета — сущие пустяки для ветерана нескольких войн, кавалера кучи орденов и персонального пенсионера, который последние три года в основном сидел в инвалидном кресле.

«Сущие пустяки, сущие пустяки», — убеждал себя старик, переставляя ноги с одной ступеньки на другую. Стоять у оврага ночью и грызть семечки, прикидываясь обленившимся истребителем троцкизма, было гораздо сложнее. Отмахиваться от призраков, одолевавших тебя по ночам, как комары на болоте, и вопить во сне, требуя адвоката, было гораздо страшнее. В конце концов, благополучно дожить до девяностолетнего возраста в стране, обильно поливавшей кровью и себя, и соседей, — тоже занятие не для слабовольных. А тут всего-то — шестнадцать ступенек! Сущая ерунда!

Однако когда он выбрался-таки на площадку четвертого этажа, он молил только об одном — чтобы Михаил не ошибся. Второго такого пролета он не выдержит точно!

Вот они, двери лифта. Из щели вылезали какие-то железки, кажется, ключи. Изнутри доносятся возня и женские стоны. Ковырзин огляделся. Жители квартир на этом этаже наверняка пялятся в окошки и боятся носы высунуть. Трусливые животные…

Он проверил «макарова», снял его с предохранителя, выпрямился.

«Во имя мировой революции, Отца, Сына и Святого Духа… гаси его, Николаша!»

Он нажал кнопку вызова. Двери открылись, и ключи с глухим стуком упали на пол.

В кабине лифта мальчишка в черной куртке, белой рубашке и брюках — ни дать ни взять студент на сдаче государственного экзамена — пытался кухонным ножом освежевать полураздетую женщину. Именно пытался, потому что так и не приступил.

— Привет, — сказал Ковырзин и нажал на курок.

Выстрел оглушил всех — и жертву, и насильника, и стрелка. Но готов к этому был, разумеется, только генерал-майор госбезопасности, даже несмотря на свой преклонный возраст. Он шагнул в кабину.

Мальчишку отнесло к противоположной стене. Пуля угодила ему в грудь, прямо в правый карман белоснежной рубашки.

— А-а-а, — выдавил Константин. В глазах застыли удивление и ужас.

— Ага, — сказал Ковырзин.

Женщина, которую террорист пытался порезать на куски, еще сильнее вжалась в ближайший к двери угол. Наверно, ей казалось, что ее сейчас тоже пустят в расход. И уж точно она не ожидала увидеть здесь дедушку-пенсионера.

Старик, убедившись, что второго выстрела не потребуется, обернулся к женщине, но нагибаться не стал, зная, что уже не сможет выпрямиться.

— Как вы?

Та кивнула.

— Уйти сами сможете?

Снова кивок.

— Отлично.

Костя тяжело дышал и продолжал пялиться на седовласого пришельца круглыми от ужаса глазами.

— Не бойся, сынок, уже все.

Ковырзин ногой отогнул край его куртки. Черт, отсюда ничего не видно, придется приседать.

«Ну и ладно».

Он сделал глубокий вдох и, держась свободной рукой за стену, присел на корточки. Получилось лучше, чем он ожидал.

«Хоть завтра в ЗАГС», — подумал он.

Старик выдернул рубашку парня из его дорогих штанов… и желудок его едва не исторгнул проглоченный вчера ужин.

Он с самой большой скоростью, на какую был способен, достал телефон, нажал кнопку, вызывающую последнего абонента.

Линия оказалась свободной.

— Полковник? Это Ковырзин. У него на поясе взрывчатка… если в тротиле килограмма два — два с половиной… Да, неплохо может получиться… Хм, студенты-химики, мать вашу… Но это еще полбеды, полковник. Здесь таймер… Знаешь, сколько осталось?

Ковырзин сделал паузу. Он сам не мог поверить в эти цифры. Если часы действительно работают, то времени у них нет совсем.

— Уже полторы минуты, полковник. Мы ничего не успеем, она взорвется в руках… ладно, не ори, отведи людей от стен…

Он бросил трубку, посмотрел на студента. Константин потерял сознание. Если он и знал, как отключить сляпанную им бомбу, то уже не смог бы этого сделать.

Ковырзин посмотрел на женщину.

— Ты сможешь?

Она испуганно кивнула.

— Помогите снять с него эту штуку — и валите отсюда оба.

У него не было уверенности, что бомба не взорвется от манипуляций с ней, но у него не было и времени это проверять. В конце концов, если она до сих пор не взорвалась, значит, выдержит.

Татьяна Николаевна вспомнила свою профессию и встряхнулась. Вдвоем со стариком они аккуратно развернули Костю, сняли ремень со взрывчаткой с его пояса. Ковырзин аккуратно положил сверток с приклеенными электронными часами в угол кабины.

— Забирайте его и уходите. У нас меньше минуты…

«Может, она не взорвется?» — с робкой надеждой подумал старик.