Идею мою приняли, хотя и со скрипом — пришлось уламывать бояр, недовольных отходом от вековых обычаев. Но с ними я управился, втолковав, что ранее такого института, как Опекунский совет, на Руси вовсе не было, потому никаких отклонений нет. Зато потом, когда рассаживались…

Если с Мстиславским, солидно усевшимся по правую руку от Федора, все было ясно, то на следующий стул оказалось сразу два претендента, и Нагой явно не с добрыми целями уже стал задумчиво коситься на бороду Романова. И мне выказывать столь явное предпочтение конюшему как-то не с руки. Да и самому хотелось сесть рядом с учеником — хоть на ногу ему смогу наступить, если понадобится, или в бок незаметно толкнуть. А как это сделать? Через Федора Ивановича тянуться? А ну как ноги перепутаю да невзначай его любимую мозоль прижму.

И с другой стороны тоже не пристроишься — там Марина уселась. Ее с места сдвинуть и вовсе нечего думать. А рядом с нею уже пан Мнишек — попробуй сковырни.

По счастью, пока бояре ожесточенно спорили, у меня возникла новая идея. Мол, давайте рассадим Марину Юрьевну и Федора Борисовича по разным местам. Тогда получится, что тот, кто ближе к престолоблюстителю, невольно окажется дальше от наияснейшей, и наоборот. А чтобы никому из парочки не было обидно, с левой стороны от Годунова усядусь я.

Мнишковна, опасливо поглядывая на Нагого с Романовым, согласилась, хотя и с видимой неохотой. Федор тоскливо покосился на экс-царицу, но, видя, что деваться некуда, очередной мордобой почти назрел, тоже дал «добро» и подался в мою сторону. Следом за ним и Мстиславский. Федор Никитич сориентировался быстро. Едва Годунов пересел на указанное мною кресло, как он добродушно заявил Михаилу Федоровичу:

— И впрямь негоже мне с тобой тягаться. Чай, ты все-таки конюший, старее некуда. Пущай по-твоему будет, оставайся.

Нагой, довольно ухмыльнувшись, плюхнулся на оспариваемый стул, и лишь когда Федор Никитич уселся по левую руку от Мнишковны (справа уже находился ясновельможный), до него дошло, что Романов его надул. Теперь получалось, что он — единственный, если не считать Власьева, кто сидит не рядом с Годуновым или экс-царицей. Он недовольно нахмурился, но деваться было некуда — сам только что дал «добро».

Фу-у, управились. Теперь можно и приступить к обсуждению дел…

И уже после второго по счету заседания я пришел к выводу, что тягаться с Мариной на равных, как ни стыдно в этом признаваться, мне чертовски тяжело. Деваха оказалась врожденным политиком. Азарт как у бойцовского петуха, упертость как у быка, хватка крокодила, а вдобавок иезуитская хитрость и умение протягивать нужные ей логические цепочки, ведущие прямиком к ее конечной цели. Ну и плюс железная воля. Все это в совокупности делало ее чертовски опасным противником.

Почему я столь отчаянно противился всем ее попыткам встать у руля и взять верховную власть в свои руки? Дело вовсе не в чужеземных корнях. Елена Глинская тоже родом не из Рязани, а Екатерина II приехала в Петербург не из Урюпинска. Но обе были прагматичными особами, не лезли в чужой монастырь со своим уставом и понимали: православие не замай. Возможно, по складу души им на религию было вообще наплевать, но какое значение имеют причины? Главное — они правильно поступали, а почему — несущественно.

Эта же была и осталась упертой католичкой, отнюдь не собирающейся изменять римскому папе и канонам веры. А то, что она обвенчалась с Дмитрием согласно православному обряду, лишь временное тактическое отступление, не более.

Между прочим, во время нашей вчерашней вечерней встречи она не притронулась ни к одной скоромной закуске. Тогда я не придал этому значения. Может, была сыта к моему приходу, почем мне знать. Да и изобразить отсутствие аппетита, на которое ссылался ее батюшка, тоже требовалось. Но на следующий день я сообразил кое-что и как бы между прочим задал пару вопросов патеру Чижевскому. Не подозревая подвоха, он честно поведал мне, что у них давно начался Великий пост. Это у нас еще была Масленица, поскольку на Руси Пасху станут праздновать двадцатого апреля, а они в этом году будут отмечать ее куда ранее, двадцать шестого марта, а если по нашему счислению, то шестнадцатого.[32]Получалось, наияснейшая постится согласно католическому, а не православному календарю.

Ну а окончательно меня убедило в приверженности Марины к католицизму ее предложение на первом заседании совета. Касалось оно строительства… костела в Москве. И ведь как виртуозно она собрала все в кучу. Для начала напомнила присутствующим о необходимости претворить в жизнь замыслы Дмитрия, который, дескать, не раз говорил о том, что нечестно, когда одни иноверцы (протестанты) имеют свою кирху, пусть и на окраине города, а другие (католики) нет. Спрашивается, чем они хуже? А кроме того, он, дескать, уже дозволил устроить костел в домике у церкви Сретенья. Одна беда — помещеньице так себе, потому желательно воздвигнуть нечто поприличнее.

Я посмотрел на бояр и понял: покойный действительно такое говорил, иначе покряхтывающий Мстиславский и нахмурившийся Михаил Нагой непременно бы встряли с опровержением, а они молчат. Да и домик этот я успел повидать — он стоял в двух шагах от Запасного дворца Годунова, с той стороны, что ближе к царским палатам.

Марина же помимо ссылки на заветы государя привела в подкрепление своего предложения и уйму других доводов. Мол, именно сейчас для его строительства самое время. И московский люд, пока его искреннее раскаяние в учиненных злодеяниях достаточно сильно, весьма благосклонно воспримет возведение католического храма. Да и власть этим указом — пускай в завуалированной форме — выразит сожаление по поводу погромов. Вне всяких сомнений, король Сигизмунд также сочтет строительство своего рода извинением за учиненный погром и убийство его подданных, что весьма важно. Таким образом, этот храм станет своего рода символом окончательного примирения двух великих ветвей одного могучего древа, имя коему христианство.

На робкое предложение Годунова отложить решение на пару дней она мигом нашла контраргумент: уж очень символичен сегодняшний день, который на Руси именуют прощеный и все друг у друга просят прощения.

Словом, мы с нею согласились. А куда деваться?

Довольная первой победой Марина ринулась в следующую атаку и выразила пожелание, чтобы воздвигли сей костел… в Кремле. Дескать, она успела приглядеть для него подходящее местечко. Нет, о Соборной площади, дабы католическая святыня взгромоздилась рядом с Успенским, Архангельским и Богоявленским соборами, она не заикнулась, о чем я искренне пожалел. Увы, ей хватило ума предложить уголок поскромнее, подле Знаменских ворот, прямо на бывшем подворье Семена Никитича Годунова, принадлежащем ныне ее батюшке. Дескать, многие бояре строят подле своих теремов домовые церкви. Так почему бы не позволить тестю царя построить храм согласно своей вере?