— Естественно, много.

— Ты богат. Безумно богат, как воротилы с Уолл-стрит, я знаю. И ты слегка параноик, всегда таким был. Поэтому у тебя наверняка и офшорные счета есть, правильно?

— Я не параноик!

— Майк, препираться нет времени. У тебя есть офшоры или нет?

Он пожал плечами и оттянул от горла воротник.

— Считай, что так я пытаюсь застраховаться от любых непредвиденных обстоятельств, включая полный крах банковской системы США.

— Хорошо… Хорошо… — Я придвинул к нему конверт. — Сохрани это для меня в надежном месте. Не открывай. Спрячь его немедленно, ни минуты лишней не держи при себе.

— А что в нем?

— Не могу сказать. Но если со мной что-то случится, открой его. Внутри лежит письмо в другом конверте с написанным адресом. Если со мной случится что-то плохое, отправь то письмо. Вот и все.

— Джереми, ты что, колешься?

— Прекрати. Лучше выполни мою просьбу, это важно.

Он со вздохом откинулся на спинку стула.

— Джер, я не идиот. Что бы ты обо мне ни думал, я не стал бы тем, что я есть, если бы был идиотом. Это страховка. Прекрасно. Но если хочешь моей помощи, ты обязан объяснить, во что я влезаю. Что это? Список долгов от азартных игр? Или это такой блеф? Наглые зеленые адвокатишки считают себя страшно умными и лезут в большой покер. Я такого насмотрелся. Нечего было выбирать университет так близко от Атлантик-Сити. Если у тебя проблемы, я заплачу твои долги. Не бесплатно, вернешь с процентами. Узнаешь, что такое последствия. Но я хоть ноги тебе не переломаю, правильно?

— Твои деньги этого не поправят.

Я сказал это резче, чем хотел. В голосе прорвалась горечь. Я видел, как дернулось его лицо. Брат быстро овладел собой, но мои слова так и висели в воздухе между нами.

— Майк, мне нужна твоя помощь. Пожалуйста.

Он заморгал и провел рукой по волосам. Волосы у брата были густые, но на лбу уже наметились залысины. И был заметен второй подбородок. «Это мой брат, — думал я. — Боже, он уже не выглядит молодым».

Майк улыбнулся, но слабо и без прежнего задора. Странно, но мне вдруг стало не хватать его напористости.

— Помнишь, как мы играли у ручья? — спросил он.

— Да.

— Там еще этот пес бегал, мистера Рейнольдса, помнишь?

— Злобная шавка, — сказал я.

— Вот-вот. Помнишь, как он потерялся и мы нашли его в ручье?

— После сильной грозы? Да, он застрял под упавшим деревом.

— Ты полез ему помогать.

— Ну да.

— И что сделал пес?

— Откусил мне полруки вместе с иллюзиями.

Майк кивнул.

— Я помогу тебе, — сказал он. — Я буду играть во все твои игрушки. Ты хочешь, чтобы я положил это письмо в таинственный банк, не зная содержания? Хорошо, я так и сделаю. Ты умный, Джереми. Умнее меня. Не надо ничего говорить, это правда. Наверх я прорвался с огромным трудом, ломился, как слон через посудную лавку. Если ты считаешь, что это поможет вытащить тебя из того, во что ты впутался, я поверю тебе. Но обещай мне одно.

— Что?

— Если этот пакет заставит их оставить тебя в покое, ты с ними развяжешься.

Я ничего не сказал.

— Вот так. Понял? Развяжись с ними и живи своей жизнью. Ты же так и планировал сделать? Можешь мне это обещать?

Я смотрел вниз, на свои ладони.

— Я тебя знаю, — говорил брат. — У тебя есть правила. Принципы. Всегда были. А у меня другая философия — ориентироваться на лидера. Потому что больше никто этого делать не будет. Тебе не понять, тебе всегда везло. Ты не знал настоящих проблем. Родители всегда с тобой нянчились, извини, но уж как есть. И если я соглашусь помогать тебе, ты должен мне обещать, что не станешь больше связываться с этими людьми. Ты должен все это бросить. Живи и жить давай другим. Джереми?

Я глубоко вздохнул, вспомнив о Саре.

«Мы не можем этого так оставить. А если оставим…»

— Я пытаюсь тебе помочь, — говорил Майк. — Спасти тебя от тебя самого.

— Понимаю.

— Обещай мне, Джет, дай мне слово!

Казалось, я слышу, как наши с братом судьбы с треском расходятся врозь. Я покачал головой:

— Не могу.

Он закрыл глаза. Я смотрел на его лицо. Молодой свежести в нем я уже не видел, но он по-прежнему был хорош собой. Я хорошо помню, как пахла трава у ручья, где двадцать лет назад играли мы с братом.

— Тогда ничем не могу тебе помочь. — Майк легким тычком направил конверт ко мне.

— Ты серьезно?

Он кивнул.

— Майк, ты мне нужен.

— Нет. Если ты сам себе не можешь помочь, я тебе тоже не помощник.

Мы долго смотрели друг другу в глаза, и никто из нас не отвел взгляд.

— Мне очень жаль, — сказан он наконец.

Я кивнул:

— Понимаю. — Я положил конверт в карман и встал. — Ну, увидимся. — Я пошел к выходу.

Майк схватил меня за руку. Мне показалось, он хотел что-то сказать, но выпустил мою руку и повернулся к своему кофе.

Конверты я опустил в разные ящики, которые попались мне на Пенн-стрит по дороге на станцию. Я чувствовал себя совершенно свободным. Впервые в жизни я знал, что должен делать, пусть и не представлял, как к этому подступиться.

Майлс протянул мне телефон.

— Звони, — сказал он.

— Кому я должен звонить?

— Звони Найджелу.

— Майлс, ты что? После всего, что случилось?

— Послушай меня. Позвони ему.

Он объяснил, что сказать Найджелу.

Я собрался с духом и позвонил. Я слушал длинные гудки. Трубку никто не брал. Я покачал головой.

— Ясно, — сказал Майлс. — Попробуй еще раз.

— Что, опять Найджелу?

— Нет, Дафне.

Я чуть не поперхнулся, услышав ее имя, и ощутил жгучий стыд. Наш последний разговор с Дафной начался с того, что я выслеживал ее, а закончился обыском ее сумки. Я не хотел вспоминать об этом, но мне вдруг пришло в голову, что Дафна — та Дафна — уже не существует. Майлс впихнул трубку мне в руку.

После долгих недель подготовки к процессу я помнил ее номер наизусть. Я нажал цифры, помедлив над последней, но вдавил и эту кнопку. И закрыл глаза.

— Алло, — сказал нежный голос, при звуке которого во мне закрутился огненный смерч. Я не мог прогнать воспоминание о том, как она появилась из тени в коридоре общежития, обняла меня и впилась в губы обжигающим поцелуем. Но я посмотрел на Сару и сосредоточился.