В ходе войны Гитлер нередко высказывал подобные мысли. Но ему все же были необходимы старые профессиональные военные, которых он втайне презирал, вместе с тем не мог без них обойтись, поэтому старался как можно более полно контролировать. Многие приказы и рапорты того времени имели как бы два лица. Сплошь и рядом подписанный документ не отражал действительного мнения человека, его подписавшего. Просто человек был вынужден это сделать, чтобы избежать хорошо известных тяжелых последствий. Будущие исторические исследователи – психологи и ученые – непременно должны помнить об этом особенном явлении».

Наступление 1942 года было весьма своеобразным даже по своему первоначальному замыслу. Оно должно было начаться с линии Таганрог – Курск. Ее правый фланг – на Азовском море – располагался вблизи Ростова-на-Дону, а левый – в Курске – находился на 100 миль западнее. Наступление планировалось вести именно от этого «тылового» фланга. Целей было две – Кавказ и Сталинград, причем движение на Сталинград планировалось только в защитных целях, чтобы обезопасить фланг основного наступления на Кавказ. Взятие Сталинграда было намечено исключительно для решения этого стратегического вопроса.

Тот факт, что Сталинград не являлся главной целью немецкого наступления, вероятно, удивит многих. Ведь тем летом – решающим летом войны – название этого города было на устах не только у русских, но и у американцев, англичан, французов… Люди самых разных стран чувствовали, что их судьбы неразрывно связаны с этим непокоренным городом.

Подробнее о битве за Сталинград рассказал Клейст. «Взятие Сталинграда являлось для нас второстепенной задачей. Этот город просто-напросто был удобным местом, расположенным в «бутылочном горлышке» между Волгой и Доном. Там легче всего было заблокировать ожидаемую с востока атаку русских войск по нашему флангу. Вначале Сталинград был для нас только названием на карте». Блюментрит добавил: «Гитлер первоначально планировал пройти севернее Сталинграда в тыл русских армий под Москвой, но его разубедили, доказав, что такой план грешит излишним честолюбием. Кое-кто из ближайшего окружения фюрера поговаривал о предстоящем наступлении на Урал, но это уж точно было чистейшей фантазией.

Даже в том виде, в каком он был разработан, план представлялся весьма опасным, а в процессе его реализации стал еще более угрожающим.

Клейст, командовавший танковым переходом на Кавказ, быв вызван в ставку фюрера 1 апреля – не правда ли, зловещая дата? «Гитлер сказал, что мы должны захватить нефтяные поля не позднее осени – без этого Германия не сможет продолжать войну. Когда я заговорил о высоком риске, связанном с уязвимостью длинного незащищенного фланга, он сказал, что прикрытие будут осуществлять венгерские, румынские и итальянские части. Я предупредил его, как это уже неоднократно делали другие, что было бы большой ошибкой полагаться на этих вояк. Гитлер не стал слушать, заявив, что союзнические части будут использованы только на самых безопасных участках фронта – от Воронежа вдоль Дона до изгиба на юге, а также за Сталинградом до Каспия».

Предостережения немецких генералов, к которым в очередной раз не прислушался фюрер, оказались вполне оправданными. Тем не менее нельзя не признать, что на втором году войны немцы были не так уж далеки от успеха. В начале лета 1942 года русские еще не успели сконцентрировать свои силы. Им повезло, поскольку военная мощь Германии тоже изрядно уменьшилась. Если бы импульс оказался чуть более мощным, много локальных поражений русских войск вполне могли перерасти в один большой общий крах.

Летнее немецкое наступление 1942 года началось с ошеломляющего успеха. Дело в том, что русские армии, начавшие войну в июне 1941 года, понесли жестокие потери в живой силе и технике, а новые дивизии еще не появились на сцене. И немецким армиям на левом крыле удалось совершить быстрый бросок из Курска в Воронеж. Успеху способствовала малочисленность русских войск на этой территории – все резервы были сосредоточены севернее – вокруг Москвы. Еще одним весьма удачным для немцев фактором стало майское наступление русских на Харьков. Блюментрит вспоминал: «Оно отвлекло значительные силы русских, которые в противном случае могли бы помешать нашему наступлению… 4-я танковая армия шла в авангарде от Курска до Дона и Воронежа. Затем этот сектор заняла 2-я венгерская армия, а наши танки повернули на юго-восток и пошли по правому берегу Дона».

Вспоминая волнующие сообщения об упорном сопротивлении русских в Воронеже, якобы сорвавшем наступление немцев на Кавказ, я попросил остановиться на этом вопросе подробнее. Блюментрит ответил: «У нас никогда не было намерения миновать Воронеж и продолжать движение в восточном направлении. Мы имели приказ остановиться на Дону в районе Воронежа и занять там оборону в качестве флангового прикрытия юго-восточного наступления, которое велось силами 4-й танковой армии при поддержке 6-й армии Паулюса».

Движение по извилистому коридору между Доном и Донцом помогло прикрыть переход 4-й армии Клейста, которому была отведена важнейшая роль. Стартовав от Харькова, танки совершили стремительный бросок мимо Черткова и Миллерова на Ростов. 17-я армия, находившаяся к югу от Донца, присоединилась к наступлению, только когда Клейст достиг Ростова. Рассказывая об этом молниеносном ударе, Клейст подчеркнул, что его армия пересекла низовье Дона выше Ростова и пошла на восток по долине реки Маныч. Там русские взорвали дамбу, вызвав наводнение, поставившее под угрозу срыва грандиозные планы немцев. После двухсуточной задержки танкам все-таки удалось форсировать реку, после чего они повернули на юг и дальше пошли тремя отдельными колоннами. Сам Клейст находился в правой колонне, которая 9 августа вошла в Майкоп. В то же время центральная и левая колонны, двигавшиеся в 150 милях к юго-востоку, подходили к подножию Кавказского хребта. Движение танков поддерживалось пехотой 17-й армии.

Таким образом, уже через шесть недель после начала кампании немцы захватили самые западные нефтяные месторождения. Правда, до основных – за горами – они так и не добрались. «Основной причиной неудачи, – рассказывал Клейст, – стала нехватка горючего. Снабжение нашей армии велось по железной дороге через ростовское горло, поскольку черноморский маршрут считался небезопасным. Конечно, какое-то количество горючего поступало по воздуху, но его было недостаточно для поддержания необходимого темпа наступления. В результате пришлось остановиться именно тогда, когда наши шансы на успех были особенно велики.

Однако эта причина не была основной. Мы все– таки могли достичь цели, если бы бездарно не разбазаривали силы. У нас постоянно одну за другой забирали небольшие группы танков и отправляли их под Сталинград. Хуже того, помимо изрядной части танков я вскоре лишился зенитного корпуса и всей имевшейся в моем распоряжении авиации, кроме разведывательной.

Такое растаскивание армии по кускам, по моему твердому убеждению, внесло весомый вклад в наши последующие неудачи. На моем участке фронта русские неожиданно сконцентрировали 800 бомбардировщиков – они базировались на аэродроме в Грозном. И хотя только третья часть этих самолетов была годной к эксплуатации, даже такого количества оказалось достаточно, чтобы существенно замедлить наше наступление. Тем более, что у нас не было ни зениток, ни истребителей».