— Карину сбила машина, — поддержал меня Сергей.

— Э-э-э… — опешил педагог. — Значит она в больнице…

— В морге она! — выкрикнула я и будучи не в силах больше терпеть разрывающую всё изнутри боль, почти ничего не видя, натыкаясь на парты, разбросанные в проходе сумки и рюкзаки, выскочила из кабинета.

За спиною хлопнула дверь. Потом ещё раз, ещё и ещё…

Кто-то ласково обнял за плечи. И оборачиваться не надо чтобы понять — это Сергей.

— Я будто чувствовала, что что-то плохое должно случиться, — произнёс рядом голос Марьяны, которая оказывается тоже выскочила следом за мною.

— Сочувствую, ребята, — это уже педагог. — Сергей, отведи Лену в медблок, пусть успокоительного дадут, и справку на пару дней. В таком состоянии бесполезно на занятиях присутствовать. Марьяна, проводите туда же Татьяну, — добавил он.

Поблагодарить бы за понимание, но я сейчас как собака: всё слышу, всё понимаю, а застрявший в горле ком не даёт ни слова выдавить.

Как мы шли до медблока помню смутно. Да и происходившее там, тоже не слишком отложилось в памяти, если честно. Адекватным моё состояние назвать было сложно, поэтому на все вопросы медперсонала отвечали Сергей с Марьяной.

Домой нас вопреки ожиданиям не отправили, напичкали какими-то таблетками и уколами уложив спать в изоляторе. И да, приходиться признать — порою медицина творит чудеса, проснулась я когда за окнами сгущались сумерки. Таньки в палате не было, видимо она раньше пришла в себя и её уже отпустили домой. А я… Лежу, смотрю в потолок и совершенно спокойно строю планы на ближайший год: связаться с Карининой сестрой, узнать, когда похороны… Закончить школу, куда-нибудь поступить здесь, не уезжая в Питер, потому что иначе сложно будет вырваться сюда на новый год и девятого января провести шабаш.

Выдёргивая меня из размышлений скрипнула дверь, впуская посетителя внутрь.

— Ты как? — присаживаясь на край соседней кровати интересуется Сергей.

— После того как меня напичкали всем чем только можно и нельзя — нормально, — невесело усмехнулась я. Добавив: — Спокойна как сытый удав в танке.

— Вот и хорошо, — кивнул парень. — Тебя до понедельника освободили от занятий. В субботу едем к Карине.

— Тане кто-то написал? — на удивление спокойно интересуюсь.

— Нет, директора известили. Нам выделили автобус, поедут все желающие проститься.

— А я… — повела рукой вокруг.

— Ты можешь идти домой, — отозвался Сергей. — Собственно потому-то я и здесь. Хотел проводить. Ну и поговорить, если ты не против.

— Ну пойдём, поговорим, — произношу, понимая что этот разговор неизбежен, да и лучше это сделать сейчас, под действием успокоительных.

На то, чтобы собраться и уйти из медблока много времени не потребовалось. В коридоре, и позднее в холле я нет-нет да ловила на себе сочувствующие взгляды. Ещё бы такая новость не могла не разлететься по всей школе. Быстро надев куртки и сапоги, вышли на улицу. Морозно, темно, лишь холодный свет фонарей то тут, то там разгоняет тьму. Взглянула в сторону бабушкиного дома и поняла, что прямо сейчас туда не хочу идти. Да и Серёге обещала всё объяснить.

— Прогуляемся? — предлагаю.

— Давай, — обнимая меня за плечи соглашается он.

— Задавай вопросы, — произнесла я, как только мы немного удалились от входа в здание.

— Вопроса два: почему ты мне изменила тогда и что значат эти повторяющиеся, и в тоже время совершенно разные воспоминания.

— Даже не сомневалась, что ты поинтересуешься именно этим и в такой последовательности, — невесело усмехнулась я и рассказала всё как было.

О том, как оказалась у Динки, о том, что встретила там своего бывшего муж из первоначального варианта истории, об изнасиловании, о том, что подруга не разобравшись в ситуации обвинила во всём именно меня. Что странно, он слушал внимательно, не перебивал, не отталкивал, и кажется даже понял.

— Прости, я тоже был хорош, — останавливаясь и привлекая меня к себе прошептал он, заглядывая в глаза, будто ища там ответ на свои запоздалые извинения. — Веришь, мне было больно. Очень. Я не мог понять, не мог принять, не мог простить, да и трезво мыслить тоже не мог. Жил с ней не на зло тебе, как ты думала, а чтобы быть рядом. Потом появились дети, но ты даже не смотрела в мою сторону.

— А если бы посмотрела? — интересуюсь.

— Не знаю… — вздыхает. — Возможно, бросил бы всё, вернулся бы к тебе.

— Это уже не важно, — грустно улыбнулась я, понимая, что всё это не более чем слова. — Фокус в том, Серёж, что, если на вечер девятого числа мы уже были врозь, то так врозь и остались бы, — произношу, и выворачиваясь из его объятий, цепляюсь за руку увлекая дальше по дорожке.

— Почему? Откуда такая уверенность?

— Потому что это петля времени, и в ней есть свои правила…

А потом я около получаса разъясняла, как и что работает, зачем Карина запустила петлю и каковы были условия выхода из неё. Ну и да, мы потом ещё с час прогуляли, вспоминая прошлые витки, наши мысли, чувства и переживания там. И да, теперь рядом со мною был уже не юный вспыльчивый парнишка, а зрелый мужчина, с обликом восемнадцатилетнего парня.

— Мы обязательно что-нибудь сделаем, — уже возле калитки бабушкиного дома, прошептал Сергей, имея ввиду Карину. — Запустим новую петлю и обязательно всё исправим.

— Спасибо, — грустно улыбнулась я в ответ.

Он ушёл, а я, несмотря на то, что успела подзамёрзнуть за время прогулки, ещё минут пять стояла возле подъезда, не решаясь подняться наверх, где меня неизбежно ждал очередной допрос. Вот только бабушке, в отличии от Серёги, всей правды я сказать не могла. И да, надо было закреплять результат рассказывая историю про кастрюлю, вот только как это делать в подобной ситуации? До шуток ли?

— Ну вот, явилась, а я уже волноваться начала, — произнесла бабушка, стоило мен войти в квартиру. — Ты же тетрадь забыла, а ещё до праздников говорила, что она нужна будет. Звоню тебе, не отвечаешь.

— Я спала, — честно отвечаю.

— Это во время занятий то? — недоверчиво покосилась она.

— Угу, в медблоке…

— Всё-таки простудилась? — кинулась ко мне та, прикладывая тыльную сторону ладони ко лбу.

— Нет, ба, — отстраняя её руку, тихо произношу. — Меня до понедельника от занятий освободили. В субботу только съездить надо кое-куда.

— С чего это? И куда? — опешила она.

— Карина умерла, — опустив взгляд, отвечаю, ощущая, как в носу защекотало и на глаза несмотря на все успокоительные вновь норовят навернуться слёзы.

— Как же так? — севшим голосом произносит.

Скрипнул диван, на который она видимо опустилась, услышав такую новость. Часы тикают. И так грустно от мысли, что они отмеряют минуты моей жизни, а Каринки уже нет.