Но когда знаешь, в чём фишка, сразу становится видно то, на что другие не обращают внимания. Большинство идущих составляют женщины и подростки. Они и создают видимость мирности и массовости. Будто не демонстрация, а народное гуляние в стиле «Хоронили тёщу – порвали два баяна». Вон и с подъехавшим казачьим разъездом весело балагурят, как ни в чем не бывало. А вот внутри толпы разбросаны небольшие группки серьёзных таких студентиков со злыми глазами и пристальными взглядами. Одна из них по команде старшего вдруг начинает улюлюкать и забрасывать, видать, заранее приготовленным битым кирпичом беднягу городового, имевшего неосторожность попасться им на глаза. Или пытавшегося выполнить свой долг.

Свист и вопли «Держиморда!», «Фараон!», «Бей его, ребята!» тут же подхватываются толпой, служивый пытается убежать, но зрителям нужно зрелище и кто-то подставляет ногу. Городовой падает, к нему уже бегут «студенты» с неизвестно откуда взявшимися палками. Будущая жертва справедливости, поняв, что именно произойдет через несколько секунд, каким-то чудом вскакивает на ноги и очень быстро прошмыгивает в подъезд ближайшего дома, захлопывая за собой двери и, скорее всего, молясь всем святым разом. Погоня тщетно пытается их открыть, но, видимо, с той стороны догадались задвинуть засов…

Вот так, служил себе человек, служил, тянул солдатскую лямку, даже кавалером стал – заметил я на его шинели солдатского «Егория». Потом дембельнулся, пошёл в полицию служить, порядок бдеть. А теперь вот приходится бегать от всяких гопников. А толпа зрителей, по ошибке относящих себя к интеллигентному сословию, чуть не рукоплещет…

– Ату его, пса цепного! – раздается восторженный визг из стайки курсисток. Нашлась, видимо, желающая проявить широту взглядов и передовые воззрения перед своими подругами.

– Совершеннейшим-с образом с вами согласен, мадемуазель! – обволакивая нежданную собеседницу масленым взглядом, откликается очень упитанный курносый господинчик в шубе, всем своим видом напоминающий откормленного поросёнка.

– М-да-с… Мораль сей басни такова, что стадо зайцев пи… кх-м… лупит льва! – Присказка из будущего звучит нарочито громко, чтобы уж никак не проигнорировали.

– Господин офицер, но ведь это – служитель насквозь прогнившей власти-с, задавливающей в самом зародыше любую мысль о свободе! Так ему и надо-с! – с некоторым возмущённым негодованием на мою реплику откликается кругленькая пародия на ловеласа.

– Это – Георгиевский кавалер, свершивший подвиг на поле брани. Скорее всего – в русско-японскую. Не чета вам, любезный… А насквозь прогнившая власть дала вам возможность с детства ничего не делать и только жрать в три горла. И вы ещё чем-то недовольны?! А вам, мадемуазель, хочу дать совет – вспомните про этого «цепного пса», когда подобные вот таким вот шакалам «борцы за свободу» захотят поближе познакомиться с вашей женской сущностью помимо вашего желания!

– Как вы смеете?! Хам!.. – На большее представительницы прекрасного пола не хватает, колобок в шубе тоже молчит, зато наш спор привлёк внимание нескольких крепышей в студенческих шинелях, которые проталкиваются поближе. Ага, на рукавах уже повязаны красные ленточки! Запомним…

– А может быть, господин офицер изложит подробнее свои воззрения? – развязно вопрошает один из них, вызывающе глядя на меня. – Вы за свободу и справедливость или за прежнюю власть?

Как-то по аналогии приходит на ум фильм «Чапаев», где Василию Ивановичу задают вопрос, типа за большевиков он аль за коммунистов. Отвечаю примерно в том же стиле:

– Я – за торжество объективной реальности над субъективными амбициями индивидуумов, озабоченных пубертатным периодом…

Мальчики правильно оценили иронию и угрожающе решили двинуться вперед…

– А вот этого не советую, юноши! – Демонстративно отстегиваю крышку кобуры. – У меня здесь восемь смертей, вас же – только пятеро… Если у вас больше нет вопросов, не смею задерживать, господа…

По-моему, принцип «Хотели как лучше, а получилось как всегда» для Руси-матушки является незыблемым правилом. Ещё два дня назад науськанные сплетницами и агитаторами толпы ходили по улицам и орали «Хлеба!», вчера на повестке дня уже общегородская забастовка и красные полотнища с лозунгами «Долой самодержавие!». А также – расстрел демонстрации на Знаменской площади и ответная стрельба лейб-гвардии павловцев по конной полиции. Очень боевой и очень умный генерал Хабалов, заранее назначенный дежурной задницей, то бишь командующим Особым Петроградским военным округом, свои чрезвычайные полномочия видел лишь в бесконечных совещаниях с градоначальником и остальными чинушами да в бездарном использовании войск. Высылать повзводно на мороз против тысячной толпы, не давать смены, чтобы солдаты обогрелись и пожрали чего-нибудь горячего, – и после этого удивляться поведению павловцев? Ню-ню…

До вчерашнего вечера остальные батальоны были ещё выжидательно нейтральны к происходящему благодаря неимоверным стараниям своих командиров, сумевших запереть молодняк в казармах и доверить охрану учебным командам, состоящим из фронтовиков. Хоть и были попытки прорваться в казармы какими-то цивильными уродами, ряженными в солдатские шинели. Хотя насчет цивильных я, пожалуй, погорячился, состоят людишки на службе, состоят. Только вот не на государевой. И воевать дюже желают. Только не за то, что надо…

Но сегодня всё сдвинулось в худшую сторону. Выздоравливающие Николаевского госпиталя, не придумав, как по-другому откосить от фронта, и наслушавшись «откровений» лечивших их докторишек, всё же пролезли в казарму Волынского полка. И штабс-капитан Лашкевич, как и в прошлый раз, спеша за подмогой, поймал свою пулю в спину. А фельдфебель Тимофей Кирпичников опять стал «первым солдатом революции», замарав остальную роту кровью убитого офицера. И не оставив им другого выбора, кроме как поднимать остальную гвардию. Правда, сначала повезло далеко не везде, но литовцев и часть преображенцев они за собой потянули. А потом дурной пример стал заразительным, тем более что со слов уже появившихся «языков» по казармам вовсю стали шнырять мутные личности в солдатской форме, правда, не имеющие никакого понятия, как её правильно носить. И очень красиво рассказывать, что если они, солдаты, поддержат революцию, то на фронт их не пошлют, а сразу после победы над ненавистной монархией закончится война и все заживут счастливо и богато. И в подтверждение своих слов – давать по двадцать пять целковых на день каждому.

Народу на улицах прибавилось, причем настроения царят более чем агрессивные. До этого, как я понимаю, была небольшая разведка боем. Кто-то очень умный направлял демонстрации к важным объектам типа Арсенала, цейхгаузов, полицейских участков, тюрем, вокзалов и так далее и смотрел, как будут реагировать их защитники. Теперь же, уверившись в том, что никто не схватит за руку, не даст по шее и не поставит к стенке, господа революционеры перешли к более активным действиям. Окружной суд и полицейские участки полыхают, наверное, до сих пор вместе со всеми решениями, приговорами и прочими документами. И стрельба слышится, пока, правда, редкая. Сотня, от силы полторы сотни винтовок на батальон, это много или нет? Для стратегов наподобие Келлера – нет, а для охраны тех же «Крестов», Военной тюрьмы на Нижегородской или Дома предварительного заключения на Шпалерной многовато будет. Особенно, если из оружия – только револьверы, и кажется, что все пули – твои. Хорошо, что с помощью ротмистра Бессонова по линии Отдельного корпуса удалось усилить охрану почти что моими пулемётчиками. Почти – потому что в Ораниенбауме «янычары» Стефанова вот уже какой месяц с «кольтовцами» из Первого запасного пулемётного полка тесно общаются. И общение это не прошло для них, в смысле – для пулемётчиков, даром. Упрашивать никого не пришлось, только кинули клич, сразу добровольцев набежало. Так что теперь во всех вышеперечисленных заведениях по паре-тройке «трещоток» имеется. И их хозяева знают, в кого и за что будут стрелять, если придётся. Но стволов всё-таки на руках – уйма. Оружейные магазины уже стоят разграбленные. В нескольких свободные «призраки» засады устраивали наподобие той, в амбаре, когда Чугурина взяли. В «плен» приводили только главарей…