— А у нее, может, запасная пара была, — вставил Крячко.

— Может, и была, — усмехнулся Гуров. — Но у меня уже засела мысль, что это мужчина. А кто в окружении Маргариты подходит под это описание? Да никто! А это должен быть человек, которому она доверяла. Она не связалась бы с первым встречным, не стала бы брать его в такое… щепетильное дело. Представить, что кто-то сам вышел на нее и предложил провернуть аферу, я тоже не мог: кто в здравом уме, не зная эту девушку, станет ей предлагать ограбить отца? Словом, подходящей кандидатуры не было. И я уже сломал голову, как вдруг услышал от Конышева упоминание о племяннике, который дружил с Маргаритой. Правда, его не было в Москве, и я было отбросил и его, и тут появляется он сам. Прилетел из Сургута на похороны. — Он помолчал, словно прокручивая в голове заново весь ход своих мыслей, потом спросил: — Ты когда-нибудь был в Сургуте, Станислав?

— Бог миловал, — проворчал Крячко.

— Зря ты так, хороший город, богатый. Может, скважиной бы собственной там обзавелся. Но вот какой момент: морозы там стоят сильные. И длятся долго. Лицо человека, который живет в Сургуте постоянно, приобретает особый цвет. Кожа грубеет, приспосабливаясь к местным условиям, краснеет, обветривается, покрывается особым загаром. А у племянничка этого было типичное бледное лицо жителя мегаполиса Средней полосы России… И тут я подумал — а кто сказал, что он все это время был в Сургуте? Да только он и Маргарита. Но если предположить, что он с Маргаритой в сговоре, то все встает на свои места. Вот он, злодей, который казался недосягаемым, а на самом деле постоянно был близко! Я решил пойти до конца, проверить это, чем черт не шутит, и попросил его подать мне перчатки, которые я якобы забыл на тумбочке. Перчатки у меня кожаные, глянцевые, а на глянцевой коже отлично сохраняются отпечатки пальцев. Я передал их нашим экспертам, которые установили, что они совпадают с пальчиками Нади Кругловой. Ну, сообразить дальше не составило труда. А со всеми деталями меня ознакомил сам Ливнев, когда понял, что отпираться бесполезно. Я, правда, долго не мог понять, что там за история произошла с Красницким и зачем понадобилось убивать его, но теперь разъяснилось и это…

— Да, разъяснилось и это, — эхом повторил Орлов и вздохнул, нахмурившись.

Гуров знал, о чем он думает. Им предстояло рассказать о результатах расследования Виктору Станиславовичу Конышеву. И реакция его могла быть непредсказуемой. Гурову было даже жаль этого немолодого уже человека, на которого за короткое время обрушилось столько бед.

— Петр, я настаиваю, чтобы о Ливневе Конышеву сообщил лично ты, — твердо произнес Гуров. — В конце концов, он твой знакомый и изначально обратился к тебе.

— Сделаю, — пообещал генерал-лейтенант, хотя и без всякой охоты.

— Да, Петр, и ты уж про всякие помещения под вещдоки не напоминай ему лучше, ладно? Не в том положении человек…

— Да за кого ты меня принимаешь? — буркнул Орлов. — Это и так понятно…

— Ну вот и отлично. Значит, за тобой только беседа с Конышевым. А я свое дело сделал. Надеюсь, что неплохо.

— Как всегда, отлично, — подтвердил Орлов.

Черная «Ауди-семерка» лихо шла со стороны Рязани, со скоростью, явно превышающей сто километров в час. Не притормаживая, она вышла на разделительную полосу и начала обгонять колонну иногородних фур. Встречные машины жались к обочине, отчаянно сигналили, мигали светом фар, но водителя иномарки, казалось, абсолютно не волновала создаваемая им аварийная ситуация. Сбавив, наконец, скорость и свернув с трассы к Турлатово, «Ауди» взвизгнула резиной и снова понеслась в сторону аэропорта.

Рейс из Уфы прибыл без опозданий. Когда пассажиры потянулись через терминал, навстречу им из зала ожидания вырвалась ликующая толпа, потрясающая флагами, самодельными транспарантами и букетами цветов. Встречали какую-то спортивную делегацию, но одному молодому человеку явно было не до спортсменов. Высокий, смуглый, с темными волнистыми волосами, он напоминал голливудского актера своей манерой стоять, поворачивать голову. Позер, бабник и наверняка имеет много денег, которые нажиты не совсем праведным путем, — это первое, что приходило в голову женщинам, чье внимание он невольно привлекал.

— Равиль! — призывно поднял руку молодой человек и поспешил к толпе пассажиров.

Невысокий мужчина с большим кейсом в руке махнул в ответ и задрал на лоб темные очки. Они встретились у высокого окна, выходящего на площадь с цветниками, обнялись, символично прижавшись сначала одной щекой друг к другу, потом второй.

— Ну как долетел? — поинтересовался молодой человек.

— Никогда не думал, что спортсмены столько пьют, — усмехнулся Равиль.

Разговор пошел о самолетах, аэропортах, сервисе и комфорте пассажиров. Спустя несколько минут черная «Ауди» вырулила со стоянки и понеслась в сторону Рязанской трассы.

— Ну, что ты мне скажешь насчет сроков, Мирон? — наконец перешел к какому-то делу Равиль, облокотившись рукой о спинку сиденья. — Время сейчас очень подходящее, очень подходящее, чтобы сделать вброс на рынок.

— Я сказал! — с уверенной ухмылкой заявил Мирон. — Сейчас ты увидишь мои сказочные сады.

— В смысле? — насторожился Равиль. — Ты что, выращиваешь все под открытым небом?

— Ну-ну-ну! — рассмеялся Мирон. — Семена элитные, условия требуются идеальные, иначе декларируемого урожая не дождешься. А я в теплицы знаешь сколько бабла втюхал!

— Теплицы?

— Конечно. У меня тепличное хозяйство. Парочка для огурцов, парочка для помидор, а остальные несут «золотые яблочки».

— Ну ты даешь, — недоверчиво, но все же как-то одобрительно покачал головой Равиль. — И что? Получается?

— Не то слово. Совершенно другой эффект! И гарантия от природных катаклизмов, от глобального потепления, как сейчас говорят. Если хочешь, то и от конца света.

Молодые люди довольно засмеялись. Мирон оторвал правую руку от руля и похлопал по приборной панели:

— А вот этот агрегат я взял весной. Как тебе гарантия успеха нашего предприятия?

— Ты не зарывайся давай! — осадил Мирона Равиль. — Засветишься раньше времени со своими доходами — наживешь беды.

— Да ладно, — махнул рукой Мирон и пропел буквально: — У меня все схвачено и вовремя проплачено! Участковый вовремя получает пакетики со свежими овощами, премиальный фонд ему обеспечен, а больше к нам никто не суется…

— Пошли, Лев Иванович! — Крячко озабоченно посмотрел на настенные часы, потом на Гурова, который яростно стучал пальцами по клавиатуре компьютера.

Их рабочий кабинет выходил окном на восток, поэтому в начале рабочего дня в помещении всегда было солнечно. Гурову это очень нравилось, и обычно по утрам он находился в благодушном настроении, усаживаясь в кресле, чтобы видеть красноватый диск солнца, встающий над многоэтажками на Большой Якиманке. Крячко давно замечал за Львом Ивановичем это утреннее настроение: иронично-благодушное, с потребностью пофилософствовать. Было ощущение, что утро Гуров любил, любил как-то по-своему, и, несмотря на возраст и значительный стаж работы в уголовном розыске, все еще верил, что предстоящий день может принести нечто новое, интересное, позитивное.