— Совершенно понятно.

Я киваю, но в то же время про себя думаю, что меня уже ничем не остановишь! В нашем городе полно молоденьких женщин, которые ищут друзей, романтических отношений и немного помощи в изучении английского языка. И хотя меня только что предупредили в первый и последний раз, все у меня будет хорошо. И никогда больше мне не придется страдать от одиночества. При этом я не делаю ничего предосудительного.

Вы мне нравитесь, вы очень милый.

Ну и что же в этом плохого?

Когда боль в спине и пояснице усиливается настолько, что мне уже не помогают никакие таблетки, я отправляюсь на прием к врачу. Поначалу он смотрит на меня так, словно я явился к нему со своими очередными психосоматическими проблемами. Ну вроде того, что во время сердечных приступов мое сердце почему-то становится похожим на тяжелую непереваренную котлету. Но когда я в своем рассказе дохожу до ангела, которого пытался повесить на макушку искусственной елки в квартире у бабушки, он просит меня снять рубашку и исследует мое тело.

Затем доктор с сожалением сообщает, что ничем не сможет мне помочь.

— Поясница — такая хитрая и коварная штука! — сочувственно качает он головой.

По пути домой я случайно сталкиваюсь с Джорджем Чаном. Он возвращается от «генерала Ли» со свертком в руках и направляется в ресторанчик «Шанхайский дракон», чтобы помочь родным с приготовлением ланча. Джордж смотрит на меня и тут же спрашивает, что со мной случилось.

— Потянул спину, — мрачно сообщаю я. — Хотел нарядить елку для бабушки.

Он просит меня пройти вместе с ним в ресторан. Я напоминаю, что мне нужно быть на работе, но он делает замечательную вещь, которую я уже не раз замечал за его женой. Он ведет себя так, словно я ничего ему не говорил, а он, соответственно, ничего не слышал.

Мы заходим внутрь «Шанхайского дракона», и Джордж просит меня встать спокойно и не двигаться. После этого он приближает к моей пояснице свои ладони. Нет, он не дотрагивается до меня, но вот что странно: я совершенно отчетливо начинаю чувствовать тепло. Ощущение такое, словно стоишь возле затухающего костра. Ну и как все это объяснить?!

Затем он велит мне чуть-чуть нагнуться вперед и слегка похлопать себя по пояснице ребрами ладоней. Я повинуюсь и сразу же перевожу на старика изумленный взгляд. Потому что именно в этот момент со мной происходит нечто непостижимое. Боль в пояснице постепенно стихает.

— Что случилось?

Но Джордж только улыбается.

— Как вам это удалось?

— Продолжай проделывать это упражнение. — Он тоже наклоняется вперед и начинает быстро, но очень аккуратно «молотить» свою собственную поясницу. — Каждый день по несколько минут. Но не сильно, не увлекайтесь. Хорошо?

— Но что… что это было, Джордж?

— Очень простое упражнение «чи кун».

— А что такое «чи кун»?

— Любое упражнение, где используется «чи», называется «кун чи». Понятно? Чтобы быть здоровым. Чтобы изгнать болезни. Чтобы заниматься военным искусством. Чтобы стать просветленным.

— Просветленным?

— И все это «чи кун». Всегда помни о «чи». Ты не забыл, как говорил мне, что у тебя нет «чи». Помнишь?

Мне стыдно за себя:

— Помню.

— Сейчас тебе чуточку легче?

— Намного легче.

— Может, в тебе все же есть «чи»?

— Наверное.

— Тогда приходи в парк утром в воскресенье.

— И вы будете меня учить?

— Буду тебя учить, — негромко произносит Джордж, словно ворчит на меня.

— Что же заставило вас изменить свое мнение?

— В воскресенье утром. И не опаздывай.

В этом году, отмечая Рождество, я еще раз убедился, что выживать можно и нужно.

В долгих промежутках между рождественским пирогом, фильмами-блокбастерами и трусливым приездом моего отца с подарками и поздравлениями в самую последнюю минуту у меня оставалось время, чтобы все хорошенько обдумать и кое-что понять.

Так как в школе иностранных языков Черчилля теперь, как выяснилось, патрулирует своеобразная «полиция нравов», мне кажется, что на работе я вряд ли кого-нибудь найду. Поэтому я решаю перейти на систему частных уроков и с этой целью помещаю в специальном журнале для объявлений рекламу. Ее размещают сразу после рубрики «Знакомства». Вот ее текст:

Вы хотите хорошо знать английский язык?

Квалифицированный педагог предлагает частные уроки.

Приходите, мы можем помочь друг другу.

Затем я завожу пластинку Синатры со своими любимыми песнями и принимаюсь терпеливо ждать.

Приятно начинать новое дело в такой чудесный день.

В парке, на коротко подстриженной траве, сверкает чуть заметная изморозь, а над нашими головами привычный плоский серый саван сменился голубым небосводом. Погода стоит ясная, как в августовский денек. И хотя при выдохе из наших ртов вырываются крохотные облачка пара, нам с Джорджем приходится прищуриваться от яркого солнечного света. Мы стоим лицом друг к другу.

— Тайчи-чуань, — говорит он и тут же комментирует. — Неодолимый и непобедимый кулак.

— Жутковато звучит, — понимающе киваю я.

Но Джордж игнорирует мое замечание.

— Полностью расслабься. Все движения мягкие. Все расслаблено. Но при всем этом движения воинственные. Понятно?

— Пока не очень.

— Западные люди считают, что тайчи-чуань очень красивый стиль. Очень мягкий.

— Верно.

— Но тайчи-чуань — это система самообороны. Каждое движение имеет свою причину. А не делается просто так, для красоты. — Его руки будто скользят по воздуху. — Блок. Удар. Тычок. Удар ногой. Перетекающее движение. Все движения всегда как бы перетекающие. И всегда очень мягкие. Это понятно?

Я киваю.

— Тайчи-чуань полезен для здоровья. От стресса. Для кровообращения. Для жизни в современном мире. Тайчи-чуань не самое плохое военное искусство в мире. — Его темные глаза светятся. — Самое сильное.

— Понятно.

— А вот стиль шен.

— Что еще за стиль?

— Стиль шен. Многие стили происходят от известных династий. Стиль ян, стиль ву. А вот стиль шен.

Я не совсем понимаю, что он пытается мне рассказать. Как что-то может быть одновременно и мягким, и жестким? И как могут нежные движения превращаться в то, что со стороны больше напоминает разминку боксера?

Джордж немного отходит от меня. Он одет в свой любимый черный костюм мандарина, ноги обуты в мягкие тапочки. Я пришел в парк в том же спортивном наряде, в котором обычно совершаю утренние пробежки. На штанине вышит довольно уместный для моих занятий лозунг: «Просто делай это». Джордж попеременно совершает движения то одной ногой, то другой, расставив их на ширину плеч. Вес его тела равномерно распределяется на обе ноги, руки свободно свисают вдоль туловища. Дыхание его ровное и глубокое. Вес старика, похоже, ушел куда-то в землю. Джордж полностью расслабился, но вместе с тем мне кажется, что он неподвижен.