— Анарал заехал по пути пивка попить, а гномы собрались кучей и плюх ему накидали. Да как знатно накидали — он даже смекнул, что что-то вокруг происходит. Изволил чего-то обидеться, военных умов нам не понять…

— Гномы? Такой-то репе? Да что у них там, слёт чемпионов был?

— Сам было усомнился, но он стоит на своём. Дескать, гномы виновны во всем мировом непотребстве и потому не место им в нашем гоблинском оплоте. А ты против?

Хастред призадумался и, поёлику начитан был о знаменитых боевых действиях солидно, враз смекнул то, что генерал осмысливал на протяжении всего своего извилистого пути. То есть — что идея задраться с нахальными гномами, которых в Хундертауэре всё равно не может оказаться так уж много, определенно неплоха, но требует некоторых усилий и стараниями легендарного генерала вполне может развиться в что-то позначительнее обмена мнениями с оными гномами. А оказавшись волею судеб в самом эпицентре событий, лично он, Хастред, может приобрести то единственное, чего никак не добыть в копошильских стенах, а именно — мировую известность и, не исключено, даже славу. А ещё с удивлением обнаружил, что откуда-то взял немалый груз тщеславия, чего раньше за собой не замечал. И вообще приятно было бы заявиться к любимой куаферше при всяких геройских регалиях, в штанах с лентами и с медалями на груди, а не просто с подбитым глазом и в рваной куртке.

«Проникся, — с неудовольствием догадался Чумп. — Вона как лупетки заблестели. Анарал будет в восторге. Я ему обещал штабного писаря, а получит он конкретного сержанта».

— Кстати, ты из лука не научился, пока тут прозябал? А то я лук привёз такой, что любо-дорого. Только вот никто на него не зарится…

Стрелять из лука Хастред, конечно, не научился. В городе ему было просто недосуг. Тем более что он где-то (наверное, всё там же, толкаясь среди благородных в таверне с видом на парикмахершу или читая рыцарские романы) понахватался всяких глупостей вроде того, что герои, дескать, из луков не стреляют. Они врываются в стан врага верхами и обихаживают кого ни попадя двуручными мечами. Ну книжное он был создание, не знал, сколько эдаких конно-мечных героев имеет на счёту каждый нормальный, не афиширующий своих подвигов специалист по луку. Если о чудесных свойствах хорошего меча написано немало трактатов, а в эффективности топора Хастред с детства убедился сам, то лук пока что не попал в сферу его интересов.

Сейчас, однако, это книгочейного гоблина вовсе не занимало. К гномам он в принципе был нейтрален и у одного даже временами столовался, когда финансы позволяли. Кормил тот довольно вкусно, подавал все кушанья в чистых мисках и даже научил кёльнера спрашивать у трапезующих, не желают ли они помыть руки после трапезы. Так что ничего личного. Но вот мысль появиться перед стригущей нимфой в лампасах или настоящих рыцарских доспехах и осенённым мировой славой серьёзно завладела сознанием Хастреда.

— Пошли! — рявкнул он, мячиком подскочил с порога, погрозил зачем-то кулаком в окно соседнего дома и отправился знакомиться с генералом.

…Утро застало команду генерала на постоялом дворе хуманса Вонифатия. Хастред был, как уже указано, малый с головой и собратьев в свою берлогу не повел. То ли ещё будет у них совместное дело, то ли, не исключено, что генерал в ближайшую неделю допьётся до того, что и не вспомнит, какие из себя проклятые гномы и где этот самый Хундертауэр, а разгром на его благоустроенном чердаке они учинят как пить дать. Панк очень кстати припомнил, что он-де персона благородная и селиться ему должно в заведении приличном. Такие заведения в Копошилке располагались, согласно логике, ближе к центру. И к тому моменту, когда пятеро гоблинов добрались через ряд кабачков до нужной зоны, солнце уже село и в ближайшие два постоялых двора их попросту поостереглись впускать. Генерал хмурился, тряс дворянской цепью (время от времени пресекая суровым взором вялые попытки Чумпа её спереть) и орал сквозь дверь, что-де ветеранам Брулайзийской кампании положены всё льготы и вообще его подручные только потому ещё двери не вынесли, что потом всю ночь дуть будет. За дверями не возражали, да и вообще мудро не подавали признаков жизни. Генерал оскорблённо сопел и даже примерялся было плечом к двери, но Хастред опытно замечал заинтересовавшийся патруль и проникновенно начинал врать:

— Да ну на фиг, генерал! Чего, впрямь намерен ночевать на сквозняке? Да и, слышал я, тут даже гзурам сдают комнаты…

Панк без проблем соглашался, что жить через стенку от гзуров не пожелаешь и самому распоследнему гоблину-ренегату, давал отбой уже начавшему делать пассы Зембусу и вслед за путеводным книжником отправлялся дальше. Ходить по городу ему нравилось почти так же, как летать на драконе и рубить врагов. На каждом углу допоздна продавали с лотков пиво и пирожки, не говоря уже о том, что через каждые две двери третья вела в круглосуточный трактир. Даже Чумп стеснялся таскать грошовые пирожки, так что практически на каждый лоток летело по монетке помельче. Генерал так и шествовал с кружкой в руке, пополняя её по мере надобности. Возможно, от того и исходила его внезапная покладистость. Вово поначалу робко отнекивался, спрашивал квасу, за неимением оного лопал пирожки всухомятку, однако вскоре не выдержал, цапнул кружищу с пивом на вид побезобиднее — сильно пузыристым и тёмным, от кваса бы и не отличил на глазок. Бывалый генерал с неподдельным уважением вылупил глаза — свой полувековой стаж пития он считал недостаточным для употребления знаменитого бурлинга, всесокрушающей смеси чёрного эля и сносящей с ног браги. Ничего, впрочем, не сказал — вон какой Вово большой, хрен его знает, чем откармливали. Друид, как водится, проявил аскетизм — небрежно кривил рожу, проходя мимо лотков, лишь иногда брал пирожок или веточку зелени, зато время от времени прикладывался к собственной, вынутой из кармана бутылочке. Шататься он начал первым. Хастред был попривычнее, не бросался на что попало, комментировал на ходу, какой кабачок чем славен, но и себя не забывал, хотя и механически рассчитывал силы, чтобы не свалиться в канаву раньше, чем доберутся до цели. Единственный, кто не старался себя контролировать, — Чумп — глотал пиво с поспешностью, пояснив её тем, что, когда он напивается, руки перестают лазить в чужие карманы. Просто не попадают…

Таким вот образом бригада добралась до постоялого двора пресловутого Вонифатия. Тот попросту не успел закрыть ворота, и Панк, двигавшийся во главе бездумно составленной гоблинами «свиньи», решительно влетел в залу.

— А хоть бы и гзуры, — заявил он сумрачно. — Далее не пойду. Я свою норму знаю. Я вам не торговый гном, чтоб посредь улицы рухаться. Здесь и обоснуемся.

— Да-да, — согласился Чумп. — И хозяин видный, честный и приятный.

И указал на деревянного идола хумансового бога мудрости Олетанода, что высился в красном углу и действительно излучал всякие позитивные эмоции.

Хастред уже краем глаза ухватывал шныряния зелёных чертиков (всегда подозревал, что лоточное пиво разбавляют, да не водой, а каким-то удивительным самогоном или вываркой из дикорастущих глюкотрав) и потому предпочёл не возражать.

— Выбор, достойный полководца, генерал! Чисто и просторно, не стыдно и разместиться. Эй, любезный, не стой столбом! Комнату на пятерых, светлого пива, копчёных сухариков и девок из ближайшего учреждения.