— Мокрая вся… Горишь… — пробормотал он невнятно, захватывая волосы на затылке в кулак, и толкнул одновременно меня к нему, возвращая к поцелую, и пальцы в мое тело глубже, с проворотом кисти, до самых костяшек.

Ослепнув от захлестнувшей волны кайфа, я завопила, но медведина поглотил вырвавшееся из меня наслаждение, тут же покарав-наградив новым толчком.

— Так? Так, Рокс? — рычал, кусая губы, всасывая штангу, вгоняя ритмично пальцы и дергаясь от этого подо мной, будто это его шарашило током от каждого вторжения и надавливания на лобок и клитор, а не меня. — Кончи мне на руку… Кончи… Сожми… Да… Залей… Да… Ох, бля… Да, так… Уже близко… Я чувствую… Туго… Дрожит… Дава-а-ай!!

Оргазм хлынул разрушительным потоком, словно был его личной идеально прирученной стихией внутри моего тела и мозга. Мышцы живота, бедер, спины конвульсивно сжимались, мотыляя меня, как тряпку в ураган, горло горело, глаза жгло от слез. И грудь распирало изнутри, творя с моими ощущениями нечто невообразимое. Как если бы я провалилась в омут чистого наслаждения, но для полного им насыщения чего-то катастрофически не хватало.

— Хочешь меня в себе? Рокс?

— Хочу!

Схватившись для опоры за плечи Яра, я приподнялась и позволила коленями соскользнуть с сидения, становясь между его ног на пол. Тесно, руль не позволит даже выпрямиться, но на хрена нам сейчас больше пространства?

— Не на… Р… Рокс… — захлебнулся вдохом гризли, когда я стремительно, не давая ему меня остановить, подалась вперед и потерлась лицом о его член.

Подняла на него еще мокрые от слез пережитой эйфории глаза, ловя его тяжелый пожирающий взгляд. Провела носом до мощного основания, нарочно демонстрируя ему частыми вдохами, насколько тащусь от густого, мускусного аромата его похоти. Следя за тем, чтобы он не пропустил ни единой подробности, бесстыдно, с порочнейшим хлюпаньем облизала кожу мигом сморщившейся мошонки, взвесив и облапав неторопливо увесистые яйца. Насладилась тем, как рваное дыхание стало свистящими выдохами сквозь зубы.

— Возьми его, — велел Яр, давясь словами, — возьми. Или хоть рукой сожми… Не пытай… Не могу я… Мне кончить край надо!

Нет, медведина мой, это еще не край. Но скоро, скоро…

Неотрывно следя за его реакцией, неторопливо облизала каждую выпирающую и пульсирующую вену на его стволе, надавливая штангой. Снизу вверх. И еще. И еще, останавливаясь каждый раз, не достигая пары миллиметров до раздувшейся темной и совершенно мокрой головки. Только глубокий вдох, насыщающий меня острым запахом текущей из него смазки, от которого предмет моих измывательств начинал дергаться, шлепая меня по охотно подставляемым губам.

— Рокс, зараза! — захрипел Яр с громким «бум!» уперевшись ладонями в потолок салона и взбрыкнув. — Родненькая… Соси… Умоляю… Возьми… Давай же… В рот твой хочу… Бери, засранка! Отсоси мне!

Судя по голосу, его уже бомбило и скручивало всего от потребности вогнать себя мне в рот, но даже сейчас он и пальцем не шевельнул заставить меня. Правильно, гризли, ты и так все получишь, я хочу этого едва ли меньше тебя.

— Совсем… — промурлыкала, потеревшись одной щекой о пульсирующую твердость. — Совсем… — проделала то же самое со второй, будто трущаяся о хозяина кошка. — Нетерпеливый гризли.

— Я без тебя и так одурел… Не доводи до греха… Или садись на меня, или соси… У меня уже в глазах темн… Ар-р-р-р, да-а-а!

Затыкая болтливого гризли, я прицельно защелкала кончиком языка с пирсингом прямо по его уздечке, и он уперся затылком в подголовник, а ногами в пол, подкидывая задницу. Хороший, отзывчивый какой у меня камень. Обвела массивную головку, поддразнивая штангой, не сводя глаз с Яра, который то поднимал голову, встречаясь со мной взглядом, то бессильно ронял ее снова, кривя рот, скалясь и подкармливая мое наслаждение его реакцией уже непрерывными глухими стонами. Дождавшись очередного установления прямого визуального контакта, лизнула смачно, собирая щедро уже пролитую им скользкую солоноватую влагу, и немного отстранилась, давая ему четко увидеть, как тонкая прозрачная ниточка сверкающего предэякулята потянулась между вершиной его головки и кончиком моего языка.

— Бля-а-а! — взревел гризли и замолотил кулаком в крышу, стискивая меня своими напрягшимися до состояния камня бедрами.

Ну вот теперь уже пора. Под его новый рык, от которого, казалось, завибрировал весь автомобиль, я насадилась ртом на его здоровенный хрен и заработала головой в бешеном темпе. Уносить стало с первых же движений от всего: от терпкого вкуса, от легкой боли в челюсти, от создаваемого добровольно удушья в попытках принять его максимально глубоко, от слез, ручьем хлынувших по щекам. Но больше всего от отклика моего гризли. Его всего колбасило, колотило, он задыхался, лупил по бедной бэхе кулаками и пятками, весь шел штормовыми волнами подо мной. Во рту стало еще теснее, солоно, гризли сорвался в матерный рык и кончил, едва не утопив меня в сперме. Один всплеск за другим, бьющие прямо в горло, в такт которым сжимались тягуче мои внутренние мышцы, умоляя о новом освобождении. Упиваясь порочностью его вкуса, я провела по лицу пальцами, растирая его семя, пока второй рукой довела сама себя до второго оргазма и уткнулась мокрым лбом в его колено, на этот раз удовлетворенная до одурения.

— Это п*здец какой-то, — спустя некоторое время потянул меня обратно на свои колени Камнев. — Если так и дальше пойдет, то долгая жизнь мне не светит. Но зато какая же охрененная.

— Да неужели? Минет вышел впечатляющим? — пробубнила я сонно. Только схлынуло возбуждение, и накатила слабость неимоверная.

— У меня отродясь не случалось ничего более пошлого, — ответил гризли куда-то в мою макушку, и я слабо шевельнулась, готовая сказать, что вот такая уж я есть, — и более ох*ительного. Ты была права в тот первый день. Это я буду вспоминать и при смерти. Помру с дебильной улыбкой и железным стояком.

— Ну раз я так хороша, то покорми меня чем-нибудь кроме своего натурпродукта. Я голодная с обеда.

— И так ведь тощая, — насупился Яр, пересаживая меня на пассажирское и тщательно пристегивая. Достал из бардачка салфетки и тщательно обтер меня, будто была изгваздавшимся в шоколаде ребенком. — Завтра обед тебе сюда припру и буду стоять над душой, пока все не съешь.

— У меня два дня выходных. Откармливай дома.

Перед глазами все стало сливаться, только машина тронулась с места, и проснулась я от того, что Яр меня настойчиво тряс.

— Рокс, проснись. Ну давай, хоть на пять минут.

— Блин, отстань, — отмахнулась я слепо. — Спать сейчас хочу больше, чем трахаться. Или пользуйся бревном, или жди до утра.

— Проснись, дурында, и поешь. Я не дам тебе до утра остаться голодной.

Я упрямо отказывалась открывать глаза и только поерзала, удобнее устраиваясь на его коленях с примощенной на широкой груди щекой. Похоже, мы уже дома, я и не почувствовала, как он меня из машины забрал.

— Удобный ты такой, гризли, теплый, — пробормотала себе под нос.