Спустя несколько минут табор был в сборе. Все расселись на земле, и Дамару стал излагать свою жалобу.

— Эту девчонку, — начал он, — продал мне ее отец за триста пятьдесят рупий. Я отдал деньги и хотел забрать ее в свой шатер. Сделал я что-нибудь незаконное?

— Нет! Нет! — хором ответили цыгане.

— Она не захотела идти. Тогда я потребовал, чтобы отец вернул мои деньги. Он отказался. Я потребовал того же у ее матери, но и она отказалась. Сделал я что-нибудь незаконное?

— Нет! Нет! — опять закричали цыгане.

— Тогда девчонка мне сказала, что она сама вернет мне деньги не позднее праздника весны. И вот сегодня настал праздник весны, а она мне вернула только восемьдесят рупий, восемьдесят из трехсот пятидесяти. И я говорю ей: ты теперь моя! Сделал я что-нибудь незаконное?

— Нет, нет! Все законно! — в один голос закричали цыгане.

Дамару замолчал и победоносно взглянул на Лачи. Теперь заговорила она:

— Я обещала вернуть ему деньги не позднее праздника весны, и я сдержала свое слово — я принесла их ему сегодня ночью. Но его не было в шатре. Он отправился к хозяину фабрики пластмассовых изделий, чтоб продать ему свою будущую жену!

— Не верьте ей! Она лжет! — крикнул Дамару.

— Стоит ли кричать? — спокойно сказала Лачи. — Сейчас я вручу тебе деньги в присутствии панчаята — и дело с концом!

Она побежала к шатру. Циновка, на которой она спала, была сдвинута. Лачи отбросила ее в сторону и стала разрывать землю. Она отлично помнила место, где зарыла горшок с деньгами, но горшок исчез… С бьющимся сердцем она выскочила из шатра и крикнула:

— Кто взял мои деньги?

Все молчали. Цыгане смотрели на нее, не отводя глаз.

Лачи схватила Каули за руку:

— Мать! Кто взял мои деньги?

— Какие еще деньги? — резко ответила та.

Лачи бросилась к Маману:

— Отдай мои деньги, негодяй!

Маман захохотал и крикнул:

— Она морочит вас всех, придумывая небылицы!

Цыгане зашумели.

— Притворщица! Лгунья! — послышались голоса. — Сегодня же она должна стать женой Дамару! Эй, Даман, Роши, Сунян! Несите сюда наряд невесты!

И, окружив Лачи, цыгане пустились в пляс.

Гуль смотрел с моста и ничего не понимал: Лачи стоит в наряде невесты, а цыгане вокруг поют, танцуют и бьют в бубны. Он спустился с моста и направился в табор. Нике не замеченный, он вмешался в толпу. В это время Каули принесла из шатра кинжал с ручкой из слоновой кости. Передавая его Лачи, она сказала:

— Ну, сама видишь — ты проиграла. Теперь ты должна танцевать танец невесты!

Но тут Гуль подошел к Лачи вплотную. Увидев его, цыгане расступились. Бубен смолк. Все затаили дыхание.

— Лачи!

Она вскрикнула, обернулась и тут же низко опустила голову.

— Лачи, я пришел за тобой! Пойдем!

Но она не двигалась.

— Я вижу на тебе наряд невесты, — продолжал он. — Но разве ты не помнишь, что обещала мне вчера?

— Помню, Гуль, — заговорила она наконец. — Я обещала, что буду твоей невестой.

— Так пойдем же!

Она вся поникла, словно под тяжестью огромного груза.

— Гуль, те деньги у меня украли, и я не смогла заплатить долг.

— Украли? — повторил Гуль. — Что за вздор? Ты смеешься надо мной?

Лачи стояла неподвижно, глядя в землю. Его охватила ярость.

— Ложь! — закричал он. — Деньги ты отдала Дамару, а теперь выходишь за него замуж! Отец был прав, когда говорил, что нельзя верить цыганкам. Они завлекают в свои сети честных людей, чтобы выманить у них деньги, а потом убегают…

Она только подняла на него глаза, полные слез, но ничего не сказала.

Гуль замахнулся, чтобы ударить ее, но сдержался и пошел прочь, едва передвигая ноги. Проводив его глазами, Лачи сказала:

— Мама, дай мне кинжал. Я буду танцевать танец невесты!

Загудел бубен, зазвенели колокольчики. Цыгане снова пустились в пляс. Зазвучали песни — все громче и громче. Ноги все быстрее ударяли в землю, руки плыли в воздухе, как крылья. Бил бубен, заливалась свирель. Ритм танца все ускорялся. Танцуя, цыгане дико вскрикивали от радости и удовольствия. Лачи, как требовал обычай, то приближалась к Дамару, касаясь рукояткой кинжала его ног, то опять удалялась. Так красиво, стремительно, упоенно она еще никогда не танцевала. Казалось, этим своим танцем Лачи хотела сказать, что она, простившись со всеми красивыми мечтами, возвращается в лоно родного табора и покоряется своей доле. А вокруг стояла пыль от пляски, и там вдали на ярко-зеленых ветвях смеялись красные цветы.

Последний круг танца… Лачи остановилась перед Дамару с поднятыми руками. Согласно обычаю, он должен был теперь подхватить ее на руки. Он шагнул и обнял ее трепещущее тело, разгоряченное танцем. Но в тот же самый миг, когда он поднял ее, Лачи вонзила кинжал ему в грудь…

* * *

Гуль стоял у калитки и ногой вращал точило. Рядом с ним стояла жена Дауда. Нож на кремне пронзительно визжал. Летели огненные брызги.

— Суд над Лачи уже состоялся? — спросила она его.

Склонившись над колесом, Гуль внимательно рассматривал нож, словно заметил на нем какой-то изъян.

— Да, ее приговорили к трем годам тюрьмы, — тихо сказал он.

— Что же ты будешь делать? — сочувственно глядя на него, спросила она.

— Буду ждать!

Он снова привел в движение колесо, повернул нож и стал его точить с другой стороны.

— Что ты делаешь? — удивилась женщина. — Ты же всегда точил ножи только с одной стороны!

— Что делать, тетушка! Мир слишком жесток. Придется точить клинки с обеих сторон!

Хаджи Абдул Салам и Мир Чандани были друзьями. Они вдвоем открыли банк, вместе грабили людей через этот банк, оба были разоблачены, судимы и теперь вместе отбыли наказание в тюрьме. Но они так хитро повели дело, что полиция не смогла конфисковать их капитал, составлявший один миллион семьсот тысяч рупий. Добыть такие деньги нелегко. Ради них не жаль просидеть несколько лет в тюрьме. Таким образом, оба пребывали в тюрьме без тени печали и сожаления и делали все, что им вздумается. Заместитель начальника тюрьмы стал их другом. Надзирателей они подкупили, и те всецело им подчинялись, поэтому друзьям жилось в тюрьме так же привольно, как если бы они жили в прекрасном особняке на Майкл Роуд. «Тюремную пищу» им приносили из лучших отелей, курили они только «Стейт экспресс». Если им хотелось поехать в ресторан, они ехали туда потихоньку от начальника тюрьмы. Не раз они бывали и на Далдар Роуд у танцовщиц. В этих случаях их сопровождали два здоровенных надзирателя. Деньги хранились в надежном месте, поэтому мысль о побеге им даже в голову не приходила. Возможно, именно поэтому заместитель начальника давал им такую свободу.