– Да. Это контейнер, – подтвердил сын.

– Там что-то лежит? – испуганно посмотрела на сына Альбина Георгиевна.

– Возможно… – сдержанно ответил Еремей, продолжая осматривать капсулу.

– Героин?! – округлила глаза мать.

Еремей сжал ее резко похолодевшие руки:

– Мама, успокойся…

– Ты понимаешь, во что втянула меня Марта?! – еле сдерживалась Альбина Георгиевна. – Как теперь быть?

– Подожди, никто ведь ни о чем не догадывается. Как я понял, даже эта Вера. Я разберусь. Поговорю с Мартой. Девчонки влипли в какую-то скверную историю, вот я и выясню, в какую. Ладно?

* * *

– А что было в том контейнере, вы так и не узнали? – перебил Альбину Георгиевну Рикемчук.

– Нет. Я не открывала его.

– Где он теперь?

– Еремей тогда же забрал… – растерянно ответила Альбина Георгиевна.

– Контейнер у него не обнаружен, – сообщил следователь. – Может, вы знаете, где он мог его хранить?

– Нет. Я не спрашивала.

– А вы разговаривали с Мартой?

– Да. Она сама прибежала ко мне. Я ей все рассказала. Про капсулу, про предполагаемые наркотики.

– Как она отреагировала?

– Очень странно. Сказала: «Вот тебе и “Башня”». Не знаю, что она имела в виду.

Знала я. Значит, «Башня», действительно, выпала невзрачной Вере.

– Я видела одно, – продолжала Альбина Георгиевна, – Марта потрясена не меньше меня. Даже больше. Потому что чувствовала свою вину за то, чем обернулась ее неуместная благотворительность.

– Что было дальше?

– Мне кажется, именно из-за этого они поругались. Еремей и Марта. Его возмутило то, что она, не посоветовавшись с ним, связалась с незнакомым человеком, подставила всех нас. Ведь, по идее, нужно было бы сразу сообщить об этом вам…

Я поняла, что она не лично Рикемчука имеет в виду, а МВД, ФСБ и прочие строгие конторы в его лице.

– Но не сообщили… – хмуро посмотрел на нее Рикемчук.

– Нет. Не хотела неприятностей ни для себя, ни для своих близких. Я надеялась, что это дело можно уладить. Попросила Марту никому ничего не рассказывать. Даже Яне. И срочно связаться с Верой. Я бы сама с ней поговорила, показала, что ей вводят под видом спирали. Думаю, она тихо уволилась бы с работы и эту историю удалось бы замять. Но…

– Что?

– Спустя несколько дней прибежала Марта и сообщила, что Вера пропала в Индии. Тогда я поняла, что дело серьезнее, чем я предполагала. Созвонилась с Еремеем.

– А он?

– Сказал, что уже в курсе. Попросил не поднимать шум, что сам займется расследованием. И вскоре уехал на Гоа…

Дальнейшие события нам с Рикемчуком были известны.

– А почему вдруг ушла в отпуск Марта? – спросил следователь.

– Это уже отдельная история… – неохотно сказала Альбина Георгиевна.

– Другая или продолжение предыдущей? – спросил Рикемчук.

– Вы правы… – вздохнула она, – продолжение. Видите ли, недавно вдруг объявилась Вера… – неуверенно начала доктор.

– Вера?! – Рикемчук сделал вид, что удивлен: – Та, которая пропала? Она заходила к вам?

– Нет. Марте позвонила ее подруга Яна и сказала, что Вера нашлась. Оказывается, она была в длительной командировке и сейчас готова приехать, все рассказать. Марта тут же перезвонила мне, сказала, что ждет Веру с Яной. Я потребовала, чтобы они все немедленно приехали ко мне. Немедленно! Но…

Это «но» на протяжении всего ее рассказа было стоп-сигналом. События, как стеклянные шарики, словно наталкивались на невидимое препятствие и разбивались вдребезги.

– Но Яна не приехала… – Альбина Георгиевна отвела глаза. – Спустя несколько часов Марта узнала, что ее подругу нашли в квартире мертвой. А Вера так и не объявилась… Я не поверила в несчастный случай. Надо было срочно спасать Марту, она ждет ребенка от моего сына. Этот будущий кроха – все, что у меня осталось… – она сквозь слезы посмотрела на Рикемчука. С болью, но и с вызовом, тоже. – Я потребовала, чтобы Марта срочно написала заявление об отпуске, отключила телефон. Сказала на работе, что уезжает в глухую деревню. Она так и сделала.

– А вы не боитесь, что Марту достанут и в глуши, если захотят? – нахмурился Рикемчук.

– Нет, – твердо ответила она, – не боюсь. Марту не достанут.

– Почему? Кто ее защитит? – вмешалась я.

– Я… – твердо сказала Альбина Георгиевна, и мы с Рикемчуком одновременно воскликнули:

– Вы?!

– Да. Пойдемте.

Она встала и решительно вышла из кабинета. Мы за ней. Спустились на первый этаж, по переходу прошли в другое здание, снова поднялись и оказались в больничном коридоре. Альбина Георгиевна открыла дверь одной из палат. Это был обычный одноместный бокс. На кровати у окна крепко спала… Марта. Она лежала на спине, ее живот уже заметно круглился под одеялом. Чтобы не разбудить, мы тихо прикрыли дверь.

– Теперь вы поняли? – спросила Альбина Георгиевна. – Она под моей защитой. Здесь ее никто не найдет. Марта в больнице под другой фамилией. В наше клиническое отделение можно пройти только по спецпропускам.

– А вы? Вы ведь тоже в опасности.

– Не думаю. У Веры не было моих координат, связь держали через Яну. Но у Яны телефон Марты был…

– Что же вы, Альбина Георгиевна, нам сразу не рассказали? – с досадой спросил Рикемчук.

– После смерти Яны я собиралась позвонить Василисе. Вы меня немного опередили.

– Как бы нам теперь с Мартой побеседовать?

– Она скоро должна проснуться. Не хотелось бы ее будить, бедная девочка столько пережила. Сон для беременной – лучшее лекарство. Может, пообедаете пока? У нас прекрасная столовая.

– Пожалуй… – согласился Рикемчук. – Как, Василиса?

Я тоже была не против. Альбина Георгиевна проводила нас в столовую для сотрудников и сказала, что спустя час будет ждать в своем кабинете.

Столовая была уютная. Белоснежные занавески, на столиках клетчатые скатерти, а не клеенка для нерадивых уборщиц. Народу было мало. Видно, врачи и медсестры обедали в разное время, когда выпадала свободная минутка. Мы взяли обычный набор: по тарелке борща, я – котлеты, Рикемчук – тушеное мясо.

– Пивка бы… – вздохнул следователь.

– Не держим.

Строгая раздатчица глянула на него так, будто он порцию яда попросил. Видно, в этих стерильных стенах весь алкоголь, кроме медицинского спирта, был под строгим запретом. Рикемчук остановился на клюквенном морсе. Я тоже, морс не вступал в противоречие со спецификой заведения. Молча похлебав борщ, перейдя ко второму, мы разговорились: