Уверить, что все нормально, как голову внезапно, словно острым ножом, прорезают крики. Их много. Нескончаемых, пугающих, резких.

Хватаюсь за уши, закрываю их ладонями.

Внутренности сковывает ледяной страх. Тело вмиг перестает слушаться, становится ватным. Лечу вниз, ожидая столкновения с полом, но оказываюсь в чьих-то крепких руках. В его руках.

— Дженни? Дженни, милая, что с тобой? — доносится встревоженный голос.

— Дженни? — присоединяется крик мамы. — Дочка! Дочка, ты слышишь? — и тут же спешно командует. — Оуэн, опусти ее на другой диван. — чья-то ладонь ложится на лоб. А затем я вижу вокруг себя кровь.

Я лежу круглой на поляне, солнце ярко светит, слышно пение птиц — но это не радостный день… Нет. Я знаю, что это самый страшный день… И я дрожу всем телом. Вокруг меня люди. Они кричат. Их страх осязаем. Мне тоже страшно. Страшно и нестерпимо больно…Хочется убежать и спрятаться, но я не могу… я связана.

— Мама, — шепчу, как в бреду. — Вокруг кровь и все кричат…Мама, помоги, пожалуйста. — сквозь пелену перед глазами проступает взволнованное лицо Рикарды.

Она гладит меня по волосам, а затем вдруг опускает взгляд, и я отчетливо вижу в ее глазах страх. Моя русая прядь вновь стала совершенно белой.

— Дочка, ты пила сегодня лекарства?

— Она их не пила дня два или три, — вместо меня отвечает Мэйс.

— Лу! — кричит нервно мама. — А-ну быстро беги в комнату Дженни и принеси лекарства, которые лежат у нее на тумбочке. Ну же! Чего ты застыла! Быстро! Эртал, а ты чего там делаешь? Раз укол Мэг сделан, иди сюда! Помоги же! Помоги!

Закрываю глаза, проваливаюсь в колодец криков, но выплываю, ощущая прикосновение шершавых пальцев ко лбу. Легкие постукивания по вискам. Аромат лекарственных трав и щепотка корицы. С самого детства они ассоциируются у меня с нашим лекарем.

— Плохо, что она уже несколько дней не пила лекарства. — говорит он тихо маме.

— Таблетки теперь не помогут? — следует взволнованный вопрос. — Что делать? Разве не рано? Ты же мне обещал! Ты нам обещал.

— Рано. — издалека доносится голос врача. — Нам надо будет провести нашу ежеквартальную процедуру чуть раньше. Не беспокойся, мы все успеем.

Гуляя где-то между облаками серого тумана, страха, воя волчицы и сотрясающих душу чужих криков — вспоминаю о процедуре.

Но ведь до нее еще столько времени.

С семи лет, с того самого дня, как я появилась в доме Стефенсонов, раз в три месяца я прохожу комплексный осмотр в клинике Эртала. Ради комфорта и спокойствия приемной дочери Рикарда всегда отвозит меня лично и никому не позволяет ехать с нами.

В медицинском центре Луал меня полностью осматривают, измеряют, взвешивают, а потом проводят ряд еще более глубоких исследований, но предварительно погружают в сон, чтобы я не испытала неприятных ощущений.

Вначале эти походы настораживали, но со временем я к ним привыкла и даже полюбила.

Целитель всегда был добр и угощал полезными леденцами, а вечером, уже закончив со всеми анализами, мы с мамой ехали ужинать в ресторан. В детстве мы чаще ходили есть мороженое, гуляли возле пляжа и болтали. С одной стороны, я ощущала себя немного неловко перед сестрами, так как считала, что краду у них маму на целый день, хотя прав на нее у меня гораздо меньше, чем у них. Но, если честно, в эти дни я испытывала безмерное счастье, так как все внимание Рикарды становилось моим. И сама она тоже становилась другой. Дома она чаще была строгой. Всегда следила за тем, чтобы никто из близнецов не выкинул очередную шалость, а в те редкие дни, когда мы были наедине, вся твердость уходила с ее лица и черты становились мягкими, из голоса пропадал командный тон и я решалась рассказать ей то, что не позволила бы себе дома. Но о своих чувствах к ее старшему сыну я никогда не могла сказать. Даже в наши самые доверительные моменты. Она только раз спросила, и тогда, кажется, к ней вернулась строгость.

— Дженни, милая, Оуэн не обижает тебя?

— Не обижает. — быстро ответила, качнув головой, и мы больше никогда не возвращались к этому разговору.

Медленно открываю глаза, ощущая себя полностью отдохнувшей. Нет ни головокружения, ни страха, ни боли. Узнаю потолок и эту палату — именно в ней я просыпаюсь после проведенных медицинских процедур.

— Дженни. — Оуэн встает с кресла возле окна и спешно подходит ко мне. Наклоняется, легонько касается губами рта. — Наконец-то ты очнулась.

Невесомый поцелуй, но тело реагирует на него моментально.

Может, это все еще сон?

Если да — можно я побуду в нем чуть дольше…

— Оуэн, ты здесь. — шепчу, не веря своим глазам, — Ты рядом?

— Я разве не говорил, что теперь всегда буду рядом? — его взгляд скашивается на мои губы, а в следующий миг я сама тянусь к альфе.

Вначале поцелуй нежный и томительный, но вскоре он меняется, становится глубоким, жадным, диким. Оборотень будто пьет меня, но вместе с тем наполняет силой.

— Кхм-кхм, — доносится от двери, и альфа отстраняется, все еще держа меня в руках, а я с легким головокружением смотрю в сторону прозвучавшего голоса и покрываюсь алыми пятнами стыда.

Целитель Эртал стоит в комнате и усмехается.

— Рад видеть, что моя пациентка пришла в себя. Даю вам еще пару минут, а затем придет сестра. Она сменит капельницу и сделает пару анализов. И Оуэн, нам так до сих и не удалось с тобой побеседовать. Не зайдешь ко мне, когда твоя избранная будет занята процедурами с медсестрой?

— Хорошо. — соглашается оборотень, и врач покидает палату.

— Он про нас знает… — тихо говорю волку, но он только улыбается и гладит меня по голове.

— Извини. Ты хотела сама рассказать близнецам, но они не видели причин пускать меня в твою палату, а потому пришлось всем сказать.

— Всем? — в ужасе повторяю я.

— Ты сейчас выглядишь более шокировано, чем вся наша семья, узнавшая о нашей истинности. — беззаботно усмехается Оуэн. — Не волнуйся, онивсеочень рады.

— Время процедур — зайдя в палату, произносит полненькая медсестра с улыбкой на лице.

— Я переговорю с Эрталом и скоро вернусь, хорошо? — снова быстро касается моих губ и встает.

Надо ущипнуть себя и проснуться.

— Позаботьтесь о ней. — велит девушке, выходя из комнаты.

Щипаю руку, но ничего не меняется.

Сердце счастливой птицей бьется в груди — это все по-настоящему.

Жадно втягиваю носом, главенствующий в палате запах волка.

Мой сотовый, кем-то бережно оставленный на тумбочке возле кровати, вибрирует, сообщая о входящем сообщении. Уверенная, что это любимые близнецы, тянусь к мобильному.

— Мне