Его родители такие же странные, но по-другому. Я знаю Эмили и Лиама Ван Брантов всю свою жизнь, и они всегда были странными. Я бы списала это на то, что она ведьма, а Лиам — фермер, весь такой безразличный, да и вообще немногословный человек. Их отношения всегда были как у дальних родственников, а не у семьи. В этих частях страны, особенно среди голландских фермеров-иммигрантов, обычное явление, — когда в семьях царит холод и дистанция. Жизнь сводилась к выживанию на новой земле. На детей часто смотрели как на помощников. С ними никогда не нянчились.

И все же родители не заставляли Брома пахать. Бром все равно работал на ферме, отсюда и его крепкое телосложение, но у его отца были деньги, и он нанимал людей для выполнения большей части работы. И они тоже никогда не дружили; они просто как бы существовали. Люди, с которыми он делил дом, не более того. Они были ледяными, но никогда не жестокими. Безразличными, но не злыми.

Сегодняшний вечер ничем не отличается. Все должно быть по-другому. Они должны быть вне себя от радости, обнимать его, возможно, даже плакать от счастья, что он вернулся. Вместо этого они застыли на своих местах и смотрят на него с натянутыми улыбками на лицах, почти не разговаривая, просто наблюдая за ним, иногда за мной.

Единственное ощущение нормальности на этом званом ужине — Фамке. Несмотря на все, что она рассказала мне ранее, Фамке подает жареную тыкву и сало и следит за тем, чтобы все были сыты и довольны, комментируя, как давно у нас не было гостей. Во многом это правда. Когда Мэри только переехала в Сонную Лощину и я проводила с ней много времени, мама пригласила их семью на ужин, но только единожды. Думаю, ее семья была слишком «нормальной» для нас. И, кроме визитов к врачу и к своим сестрам в школе, у моей матери, похоже, нет ни общественной жизни, ни друзей. Несмотря на то, что она всегда поддерживала дружеские отношения с Ван Брантами с тех пор, как исчез Бром, ничего не было как прежде. Только он держал их вместе.

Иногда я думаю, что и сама держалась благодаря Брому. После смерти отца я обратилась к нему за утешением. После того, как он ушел, мне пришлось научиться добывать все самостоятельно (в конце концов, мама не была отличной компанией). Если бы он остался, я знаю, что вышла бы за него замуж, родила детей и стала женой, и никогда не узнала бы, кто я такая.

— Я хочу произнести тост, — говорит мама, поднимая бокал вина. Она смотрит на Брома и тепло улыбается ему. — Как же замечательно, что ты вернулся в Сонную Лощину, Бром. И посещаешь институт. Я знаю, что учеба никогда не входила в твои планы, но теперь, уверена, мы все можем согласиться, что в этом есть большой смысл.

Я фыркаю на это, и мама резко смотрит на меня. Брови Брома почти скрываются за линией роста волос.

— Катрина? — раздраженно спрашивает мама. — Ты хочешь что-то добавить?

Я обмениваюсь взглядом с Фамке, которая лишь едва заметно качает головой, прежде чем поспешить на кухню.

— Забавный выбор слов, — говорю я, прежде чем сделать глоток красного вина. — Потому что все это не имеет никакого смысла. И ты это знаешь. Вы все это знаете!

— Кэт, — твердит Бром своим грубым, тихим голосом, выражение его лица говорит мне не раскачивать лодку. Но меня тошнит от того, что все ведут себя так, будто это нормально.

— Что? Это ненормально! — кричу я, игнорируя его. — Брома не было четыре года, и он ничего не помнит. Он должен пойти к врачу, к психиатру. Если вы хотите использовать колдовство, тогда он должен пройти регрессионный гипноз, обратное гадание, что угодно. А вы просто смирились!

— Катрина, — говорит Эмили, ее рука слегка дрожит, когда она складывает салфетку. — Мы все в шоке, дорогая. Мы знаем, что это ненормально, но делаем все, что в наших силах. Бром вернулся, и это все, что сейчас не имеет значения. Разве это не важно для тебя? Что он вернулся?

Мое сердце замирает. Я умоляюще смотрю на Брома, надеясь, что он знает, как это важно для меня.

— Конечно важно! И я тоже в шоке. Я так долго ждала, но… нужно узнать, что с ним случилось. Должно быть объяснение. Я не могу просто сидеть здесь и не узнать, в чем правда.

Я оглядываюсь. Все смотрят на меня с таким сочувствием, что мне хочется перевернуть стол. Только Бром остается обеспокоенным, сжимая в кулаке нож, его темные глаза сосредоточены на тарелке.

— Думаю, ты проводишь слишком много времени с этим профессором Крейном, — упрекает мама, и Бром резко переводит взгляд на меня. — Всегда хочешь получить ответ на что-то и задаешь слишком много вопросов, упуская общую картину. Я была добра, позволив ему остаться на ночь, но думаю, тебе следует сосредоточиться на Броме.

«Что ты делаешь?» — хочется мне накричать на нее. «Почему ты так говоришь о Крейне в присутствии Брома?»

Я осмеливаюсь взглянуть на него, и он сжимает нож так крепко, что костяшки его пальцев белеют, а в глазах безошибочно читается гнев и предательство.

— Профессор Крейн, — размышляет Эмили. — Я никогда о нем не слышала. Но, возможно, живя в кампусе, Бром тоже сможет с ним познакомиться.

— Бром… будет жить в кампусе? — говорю я. Смотрю на Брома, но в его глазах огонь.

— Да, — говорит мама с самодовольной улыбкой. — Бром переезжает в кампус в эти выходные, — ее улыбка становится еще шире. — И ты тоже.

Глава 20

Бром

Темнота.

Я вижу только темноту. Жгучее. Гнилостное. Черное ничто. Черное все.

В моем сердце горит пламя, темный огонь. Он поглощает все, не оставляя ничего.

«Уничтожь ее», — говорит голос в моей голове, злоба сочится из каждого слова.

«Трахни ее».

«Схвати и трахни».

«Оскверни ее».

«Слушай, как она молит о пощаде».

«Излей в нее свое семя».

«Уничтожь его».

«Просверли дырку в его глазах своим членом».

Трахай его мозги, пока