Но того нигде не оказалось.

Через двадцать минут заместителю старшего инспектора доложили, что в доме имеется еще одна дверь, маленькая и незаметная. Она находится по другую сторону двора и выходит на соседнюю улицу.

И там, возле самого выхода, лежит ряса.

I

«Алиталия», рейс 171,

Рим — Атланта

Через четыре часа

Удобно расположившись в кресле салона первого класса, Лэнг не спеша попивал уже второй бокал игристого. Что ж, «Спуманте» более чем окупалось возможностью вытянуть ноги. Жизнь, которую он вел несколько последних дней, никак не сочеталась с полученной от хирурга рекомендацией не напрягаться и побольше отдыхать. Пошевеливая пальцами в теплых носках, которыми авиакомпания снабжала пассажиров первого класса, Лэнг смотрел сверху на нагромождения Альп и вспоминал последние часы, проведенные в Риме.

Покинув жилище отца Стрентеноплиса и избавившись от облачения священника, он поспешно направился в Ватикан, сделав лишь маленький крюк для того, чтобы выкинуть «кольт» с моста Виктора Эммануила в грязно-зеленый Тибр.

О том, чтобы зайти к Виктору за паспортом, нечего было и думать. Судя по всему, парни, с которыми он столкнулся вчера в гетто, заметили, как он либо входил в дом, либо выходил из него. А то, что они знали даже о разговоре со священником-греком, только укрепило опасения Лэнга. Ему нужно было отыскать возможность для перевода евангелия где-нибудь в другом месте, предпочтительно там, где его не попытаются убить.

На ходу он вытащил из кармана «блэкберри» и набрал записанный в память номер авиакомпании «Дельта». Там с неожиданной готовностью согласились забронировать ему билет на рейс «Алиталии», вылетающий сегодня вечером.

Едва он успел дать отбой, как телефон зазвонил, и на экране высветился номер его офиса.

— Сара?

— Да, Лэнг, это я. У вас все в порядке?

«Просто чудесно. За эти дни меня уже дважды пытались убить. Мне пришлось серьезно ошпарить одного кипящим маслом, разбить другому голову и одного вообще застрелить. И конечно, не нужно забывать, что из-за меня еще одному человеку перерезали горло, а священник исчез неведомо куда. Я как ходячая чума, если не хуже, но меня самого судьба пока что, кажется, щадит». Естественно, ничего этого он не сказал.

— Что случилось?

— Я подумала, что вам нужно знать, что этой ночью звонил Ларри Хендерсон. Сказал, что вы с ним знакомы. Он находится в мейконском центре предварительного заключения, и обвиняют его, как я поняла, сразу по нескольким статьям за выращивание марихуаны. В полицейском суде его уже признали виновным.

Ларри Хендерсон…

Имя казалось знакомым, но память никак не желала подсказать, когда и при каких обстоятельствах произошло это знакомство. Но Лэнг растерялся не только поэтому:

— Сара, но ведь я все еще на лечении и отменил несколько дел. Потом, я не практикую за пределами Атланты и, самое главное, никогда не имею дела с торговцами дурью. Никогда. И что же в этом парне особенного?

— Он просил напомнить вам о вашем загородном домике в округе Ламар.

Вот тут-то Лэнг и вспомнил, словно потерянный мячик выкатился из-под дивана прямо ему под ноги. Вот черт! Нет ничего хуже, чем когда ты в долгу у кого-то — в настоящем долгу — и этот кто-то приходит за платежом. Тем более когда вокруг тебя так и кишат убийцы, всерьез желающие разделаться с тобой.

С другой стороны…

— Сара, пусть кто-нибудь передаст мистеру Хендерсону, что я буду в Мейконе завтра. А вы свяжитесь с Управлением тюрем и договоритесь обо всем, что нужно.

На этом Лэнг прервал разговор и позвонил Герт:

— У тебя не изменились планы?

Когда Рейлли вернулся в Ватикан, чтобы уложить свои немногочисленные пожитки в единственную сумку, Фрэнсис ждал его, сидя на своей кровати и перебирая четки.

— Лэнг, во что вы ввязались? — спросил священник сразу же, как только тот вошел в комнату.

— Вы знаете об этом ровно столько же, сколько и я, — ответил Лэнг и, подойдя к комоду, вынул оттуда сложенные брюки. — А что случилось?

Фрэнсис замялся, как будто тщательно подбирал слова.

— Греческий православный священник, которого вы попросили перевести текст, тот, что приехал из Стамбула…

— Стрентеноплис.

— Да, отец Стрентеноплис. Его нашли час назад.

У Лэнга возникло ощущение, будто он пытается, не жуя, проглотить что-то очень большое, такое, что наверняка не пролезет в глотку.

— Нашли?

— В Тибре.

— Он упал в реку? — спросил Лэнг, хотя отлично знал, что это не так.

— Нет. Разве что если допустить, что он ходил по городу с привязанным к ногам стофунтовым якорем.

— Кто?.. Я хочу сказать, что невозможно среди бела дня бросить в реку человека с привязанным к ногам якорем так, чтобы этого никто не заметил. На улицах толпы народу. Кто-то должен был это увидеть.

Фрэнсис удивленно вскинул брови:

— А почему вы решили, что это было сделано среди бела дня?

Неостывший кофейник, несъеденый завтрак и приготовленный воротничок на комоде, подумал Лэнг.

— Я угадал?

Фрэнсис несколько раз кивнул:

— В полицию было множество звонков. Конечно, все путались с маркой грузовика, его цветом и даже в том, сколько человек там было.

— И конечно, никто не запомнил номера?

— О нет, как раз запомнили. Ватиканская служба безопасности сообщила, что полиция нашла брошенный грузовик. Его угнали накануне. — Фрэнсис пристально посмотрел на друга: — Лэнг, вы что-то недоговариваете мне.

Лэнг положил сумку на свою кровать и принялся перекладывать туда из комода рубашки и белье. Он был уверен, что его слова слушает не только Фрэнсис:

— Увы, дружище, довольно много. Считайте это моей заботой — я не желаю, чтобы с вами случилось то же, что и с отцом Стрентеноплисом. — Он замер с рубашкой в руке. — Якорь — это символ…

— Святого Клемента. Его выбросили за борт, привязав якорь к ногам.

Лэнг застегнул молнию на сумке:

— Жестоко, но эффективно. Даже если учесть, что Тибр не море, но футов десять в нем наберется. Увидимся, когда вы вернетесь домой.

— Вы возвращаетесь в Атланту?

Враги Лэнга, подслушивающие сейчас этот разговор, уже знают об этом или скоро узнают.

— Да — для начала.

Фрэнсис поднялся:

— Лэнг, прошу вас. Откажитесь от перевода этого евангелия. Оно не стоит жизни. Отдайте его тем, кому оно нужно. Хватит убийств, хватит…