со смертью отца еще месяцы назад. Когда отдала свое тело чужой стихии, она уже попрощалась с ним. И даже надежда, данная Газартом, не смогла воскресить веру в его возвращение. Со смертью графа Эрин начала взрослеть.

Ларос… Брат тоже мог погибнуть. Он и еще сотни, тысячи людей, находившихся в столице. Теперь Эрин потеряла выбор, сам шанс остаться ребенком.

Она не плакала потому, что была опустошена. Горе, боль убили в одночасье какую-то часть внутри – ту, до которой никогда не мог добраться даже ее дар. Злость, гнев, решимость начали ковать в ней желание идти. Непреодолимое желание двигаться вперед, не останавливаться, мстить и бороться, раз уж это в ее силах.

Она стояла и смотрела, как Газарт морщился от боли, как пропали белые лучи света, поглощенные его телом. Смотрела, как Рид пытался взять себя в руки. Его лицо было все еще перекошено от ярости, но краски возвращались в это хмурое утро. Где-то из-за облаков показался луч солнца и заиграл миллионами цветов на свежем снегу.

Она смотрела, но ничего не делала, чтобы помочь Газарту или успокоить Даниэля. Где-то отдаленно ей еще казалось, что она прежняя восемнадцатилетняя девчонка, ученица архимагистра, наследница графского рода, влюбленная дурочка… Нет, на самом деле все это ложь. Отныне и навсегда это ложь, и ей предстояло найти правду.

Газарт поднялся на ноги и удивленно посмотрел на свои окровавленные руки. На лице еще не засохли дорожки от слез, но новых больше не было. Потом он перевел взгляд на Даниэля.

– Почему ты так смотришь? Ты все еще не веришь мне? Считаешь, что мне нужна только власть, Рид?!

– Адалия, – с трудом выговорил Даниэль, будто ком в горле мешал ему. – Адалия могла быть в столице… Она жива?

Газарт прикрыл глаза, сосредоточился… Но ничего не ответил. Сморщил брови, сморгнул, открыл глаза. На его лице проступила растерянность.

Он сделал несколько пасов руками, прошептал заклинание. Одно, другое, третье. Ничего не происходило. Наконец на его лице впервые отразился ужас.

– Она жива?! – вскрикнул Рид, снова выходя из себя. Он схватил некроманта за плечи и тряхнул так сильно, что последний еле устоял на ногах.

– Я не знаю… Я больше никого не чувствую. Никого, ничего!

Его страх был неподдельным.

– Как это возможно?! Ты же стал сильнее? Эти лучи и прочие эффекты…

– Даниэль, – медленно ответил Газарт, будто каждое слово давалось ему с трудом. – Я больше не некромант. Я вообще больше… не маг…

Рид медлил всего мгновение. А потом вскочил на лошадь и наподдал ей каблуками по бокам со всей дури. Животное болезненно заржало, но подчинилось воле хозяина и сорвалось с места.

Не говоря ни слова, Эрин и Газарт вскочили на своих лошадей и отправились следом. Но нагнать Рида удалось не сразу.

Первым с ним поравнялся Газарт.

– Даниэль, возьми себя в руки! – прокричал он на ходу и добавил уже чуть тише, но Эрин все равно услышала: – Она тоже расстроена. Сейчас не время.

Рид оглянулся.

Будто опомнившись, он осадил коня. Газарт остался в одиночестве впереди.

– Эрин… – начал Рид и сразу запнулся.

– Даниэль, – печально, но без лишних эмоций ответила она. – До столицы не меньше недели пути. Наши близкие, оставшиеся там, мне тоже небезразличны. Как и все жители столицы. Оказавшись там через неделю, мы ничем не сможем помочь. Но если вы позволите…

– Нет! Ты не станешь пользоваться даром! Я еле вернул тебя в прошлый раз!

– Я буду аккуратна.

– Поэтому твои волосы белые? Поэтому ты теряешь сознание, когда применяешь свои силы? Кто в следующий раз очнется в твоем теле?

– Ты вечно будешь помнить лишь мои ошибки?! – Опустошенное состояние спало как дурной сон, вновь явив Эрин все ее эмоции разом. – Сколько людей мы сможем спасти, если ты начнешь мне доверять?! Мартина, Лароса, Нэссу, Адалию…

– Я доверяю тебе. Но только тебе, а не силе, что в стократ сильнее нас всех! Когда ты начнешь думать о своих поступках, вместо того чтобы безрассудно кидаться в любой попавшийся омут?! Прежде чем полагаться на свои силы, научись ими пользоваться!

– Тппрруу! – вскрикнул Газарт, на своей лошади врываясь между ними. – Я понимаю, насколько сильно вам хочется на ком-то сорваться. Виновников вокруг нет, почему бы не обвинить друг друга? Даниэль, Эрин… Заткните свои обиды подальше в задницы! Всем тяжело, это не повод вести себя как несмышленые дети!

От неожиданности запал Эрин улетучился. Орущего Газарта она еще не видела. Рид тоже замолчал и теперь злобно сверкал глазами уже на него.

– Рид. Рано или поздно она воспользуется своими силами. Ей нужно учиться, и ты же видишь, ее не остановить. Если не сделает это с нашей помощью, что она наворотит в одиночку? И тем более не стоит срывать на ней злость на себя самого за то, что ты хочешь в столицу немедленно и любыми путями. Эрин. Даниэль прав, ты ужасно контролируешь свой дар. Я верю, что ты знаешь достаточно теории, но практика дается тебе не в пример хуже. Делать это сейчас, под влиянием эмоций, плохая затея.

– Не ты ли первым хотел жертвовать мной и моей личностью ради мощи этой стихии?

– Я уже понял свои промахи и готов их признать. Я давно изменил мнение, иначе все еще был бы в наручниках, не так ли, Даниэль? Твой демон не ошибается в людях.

Рид нехотя кивнул.

– Вот они, защитники, или кем вы там себя мните? Поборниками добра и справедливости? Мир сейчас рухнет, ваша главная надежда лишилась магических сил, а вы не придумали ничего лучше, чем начать орать друг на друга?

– Ты еще проповедь прочитай, – огрызнулся Рид. – У тебя тоже нет плана, как я понимаю? Что-то в идеально продуманной схеме пошло не так, наш великий махинатор?

– Если бы я давал волю эмоциям каждый раз, когда что-то шло «не так»… – Газарт вздохнул и не продолжил. Чего бы только не было. – Значит, мы располагаем тем, что у нас есть. Эрин, я верю в твои силы. Ты сможешь применять дар и быть собой, – он поднял руку вверх, упреждая негодующий возглас Даниэля. – Просто не сейчас, на все нужно время. Не так много времени, как ты боишься.

Графиня благодарно кивнула в ответ. Ссора исчерпана, но что делать дальше?

– Мы поедем к столице. Там старый знакомый, который сможет мне помочь. Раз новых толчков нет, боги явно исчерпали свои «чудеса» на ближайшее время – не так много у них сил в почти атеистичном мире. На волю людей влиять они никогда не могли,