По факту насильственной смерти рыболова было возбуждено уголовное дело об умышленном убийстве. Детективы ломали головы: кому понадобилось убивать старого человека? По древнему правилу криминалистики «is fecit qui prodest» («сделал тот, кому выгодно») под подозрением оказались сослуживцы по работе, возможно, подсиживавшие любителя рыбалки, — тот был начальником отдела на машиностроительном предприятии. Проверяли на причастность и дочь покойного, претендовавшую на жилье. Проверили и спасавших старика рыбаков. Но от подозрений в их адрес отказались из-за простого соображения: если бы это они убили потерпевшего, чего бы им стоило просто бросить мертвеца на льду и уйти? Нашли бы его не раньше следующего дня, а то и позже, и про других рыбаков никто бы и не вспомнил, а если и вспомнили бы, то уж точно не нашли бы. Своих визиток они в проруби не оставляли.

Только жена, с которой потерпевший прожил душа в душу всю жизнь, оказалась вне подозрений.

Расследование ничего не дало. Лиц, незаметно подкравшихся к сообществу рыболовов и всадивших пулю в затылок потерпевшему, установлено не было. То, что рыбаки ничего не слышали, в том числе и выстрела, оперов не удивляло — рыбаки обычно экипированы на славу, уши у них закрыты меховыми шапками да поднятыми воротниками тулупов. И то, что ничего не видели, тоже подозрений не рождало: рыбаки, как могут, загораживаются от пронизывающего ветра — полиэтиленовыми палатками, фанерными щитами и смотрят только в лунку, где болтается снасть.

А между тем экспертиза показала, что потерпевший застрелен боеприпасом к автомату калибра 5,45. Пуля была извлечена из головы трупа и приобщена к делу в качестве вещественного доказательства.

Следователь взял пулю и пошел в воинскую часть выяснять, не из военного ли оружия выпущена эта пулька. Правда, верилось ему в это слабо, так как до расположения части от места, где сидел старик с удочкой, было около трех километров. Да и с чего бы кому-то из солдатиков срочной службы убивать пожилого начальника отдела, с которым, похоже, никто из военнослужащих этой части знаком не был?

Однако то, что он узнал в воинской части, заставило его пересмотреть версии по делу. В день происшествия в воинской части шли стрельбы.

По правилам место проведения стрельб полагается огораживать, чтобы не создать угрозы для людей, случайно оказавшихся в районе стрельбы. Было ли ограждение? — задал вопрос следователь командованию воинской части. Без сомнения, уверенно ответили командиры. И не только ограждение; за мишенями стояли солдаты с объявлениями о том, что идут стрельбы и находиться в этом районе опасно. Более того, заверили следователя военные, к тому моменту, как обнаружилось, что со стариком беда, стрельбы уже практически были закончены.

Следователь повторно вызвал рыбаков, оказавших помощь потерпевшему. И оба рыбака опровергли заявления командиров воинской части. Рыбаки заявляли, что, дотащив старика до берега, они не заметили никаких ограждений, ни тем паче плакатов с предупреждениями об опасности. Более того, тащили они его под непрерывную канонаду, доносившуюся из леса. И даже боялись за собственную безопасность — не угодить бы под шальную пулю. Почему они раньше этого не говорили? Да просто не придали значения.

Следователю пришлось изъять и направить на экспертизу все автоматы, которые использовались в тот день для учебной стрельбы. Эксперты-баллисты долго исследовали представленное им оружие, но так и не смогли высказаться категорически, из него ли была выстрелена пуля, поразившая пожилого рыбака. Дело в том, что оружие так долго эксплуатировалось и было изношено до такой степени, что идентификация пули и ствола орудия стала невозможной. Однако версия о случайной гибели рыбака в результате попадания ему в голову пули, выпущенной во время стрельб, уже сомнений не вызывала.

Поэтому, руководствуясь законом о подследственности, следователь с легким сердцем отправил дело в военную прокуратуру, чтобы там разобрались, кому следует отвечать за происшедшее.

Военные юристы, однако, придерживались других убеждений. Вы, мол, ребята, докажите, что старик был убит именно армейской пулей, сказали они, а пока что этого из дела не видно. А то мало ли кто там шляется по лесам с автоматом 1945 года выпуска…

И дело благополучно вернулось в областную прокуратуру. Конечно, ни у кого не поднялась бы рука обвинять в смерти старого рыболова какого-нибудь солдатика, виновного лишь в том, что его начальники, организуя стрельбы, халатно отнеслись к обеспечению безопасности мирных граждан. Наверное, рассуждали командиры так: населенных пунктов поблизости нет, все знают о том, что в лесу расположена воинская часть, поэтому, что называется, спасение утопающих — дело рук утопающих. Иными словами, если кто-то вдруг забрел в зону стрельб, то пусть делает выводы сам. Речь шла о наказании за халатность командиров воинской части.

Но военные юристы ехидно предложили гражданским юристам сначала доказать, что тут имела место вина военных, а не какого-нибудь дремучего партизана, засидевшегося с берданкой в окопах со времен Великой Отечественной.

Уголовное дело несколько раз переходило «из рук в руки» — из военной юстиции в гражданскую и обратно, поскольку ни та, ни другая сторона не считали, что именно они должны заниматься этим случаем.

В последний раз, когда дело попало в областную прокуратуру, следователи и прокуроры отдела по надзору за следствием и дознанием обосновали вину военных так: рыболов сидел возле лунки спиной, обращенной как раз туда, где располагалась воинская часть. Пуля вошла ему в затылок. Юристы чертили трассы полета боеприпасов во время стрельб; получалось, что выстрел мог быть сделан только с территории воинской части.

Военные возражали: дальность полета пули составляет не более 2,5–3 километров. А потерпевший сидел как раз на расстоянии трех километров от линии огня на стрельбах. Вряд ли пуля долетела до него, наверняка стреляли с более близкого расстояния…

Гражданские юристы в долгу не остались. Именно потому, что дальность полета пули равняется максимум трем километрам, можно считать, что это был выстрел со стрельб. Ведь пуля, выпущенная из автомата, имеет высокую поражающую способность. Если бы выстрел был произведен с более близкого расстояния, пуля наверняка пробила бы череп бедняги, прошла навылет и затерялась в ледовых просторах. А то, что пуля, пробив шапку и затылочную кость, остановилась, как раз и указывает на то, что была она уже на излете и преодолела максимально отпущенное ей расстояние.

Пока дело ходило туда-сюда — из военной прокуратуры в гражданскую и обратно, — состоялось несколько амнистий. Халатность — такое преступление, что, как правило, под амнистию подпадает. Так что, пожалуй, единственный результат этого расследования — урок рыбакам и грибникам: не ходите по рыбу и грибы