Будь она мужчиной, я бы ее ударил. Вместо этого я ее успокаиваю.

– Не волнуйся, – говорю я. – Ты не спросила, так что я скажу тебе сам: нет, я не убивал свою жену.

Она снова машет руками.

– Я знаю, Адам, – говорит она, хотя я сомневаюсь, что до сего момента она действительно так думала. Она мыслит очень буквально и всему верит. Нужно было заявить, что я никого не убивал еще прошлой ночью, когда она мне отсасывала. Тогда, может быть, она захлопнула бы дверь прямо перед лицом Линды Ландан, и мы избежали бы всей этой нервотрепки.

– Так ты в порядке? – спрашиваю я.

Она мотает головой. Кажется, вот-вот заплачет. Последний раз на моей памяти она плакала, повторно упустив награду «Менеджер года». Плачет она на редкость уродливо, размазывая по щекам тушь.

– Она записала меня на диктофон, – говорит она. – Прости, Адам. Она обвела меня вокруг пальца.

Я очень хочу узнать, что же Кэрри ей сказала, но стараюсь не показывать своего интереса.

– Да, на нее это похоже. Что именно она записала?

Кэрри делает глубокий вдох:

– Прости, я сказала, что в офисе поговаривают, что у тебя кто-то есть.

– Ты?

– О, нет, – говорит она, опустив глаза. – Я намекнула, что это какая-то другая девушка. Из бухгалтерии.

Идиотка.

– Почему ты так сказала? – спрашиваю я ледяным тоном.

– Это вышло нечаянно, – говорит она. – Я думала, что смогу избежать подозрения, если дам ей ложную зацепку.

– У меня нет никого в бухгалтерии, Кэрри, – говорю я.

Кэрри поправляет свою короткую юбку. Демонстративно. Как обычно.

– Ну да, – говорит она. – Если Линда начнет копать в ту сторону, то так и окажется: что у тебя никого нет. Она решит, что это пустые сплетни, но при этом будет благодарна мне за наводку.

За ложь и впустую потраченное время, думаю я. Охочей до сенсаций репортерше этим не угодишь.

– Не зацикливайся на этом, – говорю я, прежде чем метнуть в ее направлении метафорический нож. – Ты замешана в убийстве Софи в той же степени, что и я.

Я вижу, как меняется выражение ее лица. Она обдумывает мои слова; на деловых встречах она никогда так не делала. Ни разу. Она понимает, что я, если попаду под суд за то, чего не совершал, то непременно утяну ее за собой. Намеком на непристойное поведение дело не ограничится.

Она внимательно и пронзительно на меня смотрит.

– Мне не нравится твой тон, – говорит она наконец.

Я отвечаю притворно-озабоченным взглядом – таким, который она использует всякий раз при обсуждении бюджетного кризиса.

– Нет никакого тона, – говорю я. – Мы невиновны, Кэрри. Какой-то ублюдок убил мою жену. Это ужасно и бессмысленно, но этого не изменить. Люди всегда думают, что виноват муж – убил жену, чтобы жениться на своей любовнице-потаскушке. Но это не так. Ты не потаскушка и не моя любовница. Между нами ничего нет. Просто сохраняй спокойствие.

Она молчит. Ну наконец-то.

Я знаю, что отныне Кэрри будет осторожнее. Будет держаться подальше от Линды Ландан и ей подобных. Между нами не было любовной связи, по крайней мере если руководствоваться стандартами Билла Клинтона. Но, что бы ни заявила Кэрри, она в любом случае будет выглядеть лгуньей, бизнес-леди, цепляющейся за остатки некогда многообещающей карьеры. СМИ не смогут изобразить то, что было между нами, иначе как сексуальное домогательство. Я ее подчиненный. От нее зависит, получу ли я повышение или прибавку к зарплате.

#Ятоже.

Начальница Адама будто сошла с обложки журнала. В Шелтоне нечасто увидишь женщину вроде Кэрри ЛаКруа. По крайней мере не на улице. Сейчас утро пятницы, и она встречается со мной в кафе в Сиэтле, чтобы рассказать что-то важное.

– Это не телефонный разговор, – сказала она. – Весьма деликатное дело.

В «СкайАэро» явно не слышали про свободную форму одежды. Она одета с иголочки. Ее костюм выглядит невероятно дорогим. Ногти накрашены цветом черешни, а макияж нанесен более умело, чем в тьюториале на «Ютубе». Кэрри на несколько лет старше меня, но всем своим видом доказывает, что более успешные люди пользуются более качественной косметикой.

Я немедленно улавливаю эмоции, исходящие из-под ее безупречной кожи.

Она нервничает.

– Я взяла вам кофе, – говорит она, указывая на пару картонных стаканчиков. – Надеюсь, вы не возражаете. Такой уж я человек.

Я благодарю ее и пытаюсь понять, что она имела в виду. Какой она человек? Бесцеремонный? Занятой? Заботливый?

Я решаю остановиться на последнем варианте.

– Кэрри, – по телефону она настаивала, чтобы я называла ее по имени, – во время нашего последнего разговора вы были очень расстроены.

Она опускает стаканчик:

– Верно. Я и сейчас расстроена, простите. Я не привыкла расстраиваться. Большинство моих подчиненных – моя звездная команда – думают, что я словно каменный истукан, вообще ничего не чувствую, но это не так. Совсем не так.

– Понимаю, – говорю я. – Мы все скрываем свои чувства, чтобы сделать то, что нужно. Думаю, наши профессии отчасти похожи. Я должна быть сильной, общаясь с жертвами преступлений, и суровой – с преступниками.

Кэрри улыбается:

– Думаю, вы правы. Бизнес очень требователен к женщинам, как и правоохранительные органы.

Не думаю, что сходство простирается так глубоко, но я все же киваю в ответ. Она позвонила мне, чтобы рассказать что-то про Адама Уорнера, и я должна ее выслушать. Я никому не собираюсь в этом признаваться, особенно Монтроузу, но я здесь не только ради Софи, но и ради себя. Я знаю, что Адам не стал бы никому причинять вреда, но, вспоминая слова Фрэнка Флинна, а теперь еще и звонок Кэрри, я начинаю сомневаться, так ли хорошо знаю Адама.

И знаю ли я его вообще. Мне уже давно не двенадцать.

– Возможно, мне стоило позвать адвоката, – говорит Кэрри.

– Зачем вам адвокат? – интересуюсь я. – Вы совершили преступление? Или содействовали преступлению?

Кэрри изгибается, чтобы дать молодому человеку пройти мимо нашего столика.

– Нет, – говорит она. – Конечно, нет. Никогда.

– Тогда вы можете рассказать правду и без адвоката, разве не так?

Она моргает:

– Не знаю. Все довольно сложно. Я непричастна к тому, что случилось с Софи, и я ни секунды не сомневаюсь, что Адам здесь тоже ни при чем.

Услышав эти слова, я чувствую облегчение. Я подталкиваю ее к тому, чтобы продолжить:

– Вас что-то беспокоит, Кэрри? Прошу вас, расскажите. Это может помочь расследованию. Хорошо?