писатели, а также экстрасенсы и гадалки делятся прогнозами будущего. Идея абсолютно в духе Тарковского. Вот только упомянутая книга, переведённая на множество языков, вышла в оригинале лишь в 1981 году, то есть позже фильма.

Не менее удивителен тот факт, что однофамилец учёного — канадский физик и математик Филип Рассел Уоллес — вполне мог, действительно, стать лауреатом Нобелевской премии в 2010 году. Его имя присутствовало в списке кандидатов, поскольку тогда награждали открывателей и исследователей графена, к числу которых он принадлежал. Однако комитет решил ограничиться двумя главными фигурантами — учёными, опять же, русского происхождения — Андреем Геймом и Константином Новосёловым.

Весной, в апреле 1978 года Тарковский перенёс инфаркт. До и после этого они вместе со Стругацкими работали над сценарием, который в результате был переделан целиком и полностью, как минимум восемнадцать раз. По крайней мере, так говорит Аркадий в своих воспоминаниях. Изменился жанр и характеры персонажей. В первоначальном варианте Сталкер походил вовсе не на посвящённого юродивого, а скорее на лихого ухаря. Такого человека и играл Александр Кайдановский.

Съёмки начались в третий раз, а новым оператором стал Александр Княжинский — большой друг и однокашник Рерберга. Режиссёр взял на себя и обязанности художника. Почему? Даже такой простейший вопрос порождает множество пересудов. Одни уверены, что Тарковскому стало ясно — никто не мог соответствовать его высоким требованиям. Другие, что самолюбие Андрея было оскорблено. Третьи, что ставки слишком высоки, ведь переснимать ещё раз уж точно не дадут. Наконец, многие остаются убеждены, что просто хотелось больше заработать.

Новый вариант сценария с явным литургическим подтекстом режиссёру нравился, и картина была переснята полностью. Но даже это не значит, будто у Тарковского перед началом очередной попытки возникло цельное и застывшее видение будущего произведения. Например, когда съёмки уже подходили к концу, Андрей записал в рабочем дневнике такое предположение: а что если Сталкер выдумал Зону? Что если ни её, ни Дикобраза, ни Профессора с Писателем на самом деле не существовало? Если это фантазм или сон главного героя? Подобное решение существенно меняло бы фильм, но пришло оно в голову автору, повторим, в один из заключительных съёмочных дней.

Очень похожая теория имела место вокруг горячо любимого Тарковским Карлоса Кастанеды, будто никакого дона Хуана не существовало, что все описанные им «реальные разговоры» — чистый вымысел. Заметим, что эта точка зрения или, как говорил сам Андрей, «легенда», не просто интересовала режиссёра, но приводила его в восторг[141], позволяя ассоциировать автора не только с неофитом, но и с колдуном. Впрочем «Учение дона Хуана» Тарковский, скорее всего, открыл для себя вскоре после завершения съёмок, но сразу задумался об экранизации[142].

Нового оператора режиссёр будет считать чрезвычайно удачной «находкой». В 1983 году в беседе[143] с Глебом Панфиловым он скажет: «Работа с Княжинским, который снимал потом второго[144] нового „Сталкера“, пожалуй, лучшее время в моей профессиональной жизни, в общениях с оператором. Какое он солнышко! Какой это нежнейший, интеллигентнейший человек! Какой верный! Доверчивый! Для меня Княжинский — просто идеальный оператор!» Здесь стоит заметить, что когда-то Тарковский восхищался каждым из тех мастеров, с кем ему доводилось работать. Аналогично, идеальным композитором он называл Вячеслава Овчинникова, сотрудничество с которым не пошло дальше «Андрея Рублёва».

В подтверждение предельной сиюминутности его суждений отметим, что в том же разговоре с Панфиловым режиссёр вспоминает, будто получал огромное удовольствие от работы в кино лишь на «Сталкере». Вскоре после тяжёлых съёмок «Ностальгии» так рассуждать не мудрено, но подписался бы он под этими словами в 1978 году? Вряд ли. Хотя, действительно, одной из ключевых потерь Тарковского вследствие эмиграции стала та команда людей, которую он годами умышленно или невольно формировал вокруг себя. Впрочем, будущее показало, что работать мог едва ли не с кем угодно.

Третьи съёмки закончились 19 декабря 1978 года, а итоговый перерасход бюджета составил порядка трёхсот тысяч рублей или около четырёхсот тысяч долларов. Отдельные кадры Рерберга всё-таки вошли в картину, и это единственное, что осталось от «первого» «Сталкера». Долгое время Людмила Фейгинова — неизменный монтажёр «советских» фильмов Тарковского — хранила у себя плёнки, отснятые Георгием, но их так никто и не увидел. Ещё до того, как эти бесценные кадры принялись разыскивать документалисты и историки кино, они сгорели в её квартире вместе с хозяйкой. Как уж тут не подумать про таинственную и мистическую силу художественного замысла гения. Ни одного кадра, снятого Калашниковым, в картине нет.

Вся история «Сталкера» — череда случайностей и ошибок, каждая из которых приближала режиссёра к выверенному до мелочей шедевру, где даже повязка на шее героя — не просто так… Каким чудом и какая сила не дала сделать в последовавшем броуновском движении ни одного ложного шага — одна из самых фантастических загадок киноискусства. Действительно, похоже, что в хаосе событий проявлял себя некий закон.

Повторим, весь процесс многократно и подробно описан разными людьми, но почти не отражён в «Мартирологе». Дело в том, что в периоды работы над фильмами Тарковский очень редко и скупо фиксировал происходящее в своём обычном дневнике. Например, только 7 апреля 1978 года появилась запись: «Многое изменилось. Были в Париже с Ларисой на премьере „Зеркала“, которую устроила фирма „Gaumont“. Большой и неожиданный (по реакции) для нашего „начальства“ успех. Замечательная пресса».

Это «многое изменилось» нуждается в обширном комментарии. Поездка во Францию состоялась ещё в январе. Три месяца режиссёр не открывал «Мартиролог», а ведь это, действительно, важнейшее событие. Тяжёлая прокатная судьба «Зеркала» вполне сопоставима с историей создания «Сталкера». Кроме того, Тарковского впервые после длительного перерыва отправили в заграничную командировку, да ещё и вместе с женой. Хотя нельзя забывать, что тогда в СССР, помимо сына[145], тёщи, падчерицы, сестры, родителей и других близких оставался ещё один «заложник» — недоделанная лента о Зоне.

Премьера «Зеркала» во Франции, как минимум, чудо. Её было трудно вообразить ещё в 1976-м или 1977 году. Не говоря уж о том, что в 1973-м фильм мог вообще не быть снят, если бы на художественном совете 17 апреля за него не вступился Михаил Швейцер. Впрочем, процесс создания имел шансы прерваться даже раньше, поскольку эта картина не нравилась Тарковскому вплоть до самых поздних этапов. К завершению его подталкивала то ли необходимость, то ли долг[146], а это не лучшие стимулы.

Не будет большим преувеличением сказать, что именно проблемы, связанные с «Зеркалом», привели режиссёра к мысли о работе за границей. В результате многочисленных заседаний, претензий и