Конунг во всем, что случилось, винил только себя. Он не мог простить себе смерти Маши; считал Инну жертвой собственной похоти. А когда неожиданно, в один день, слегла мать, решил, что причина ее болезни – тоже он.

Елене Андреевне становилось хуже с каждым часом. Парализовало ноги, потом болезнь поднялась выше и перестали двигаться руки. Врачи только разводили руками: необратимый процесс. В конце она едва могла говорить, издавая лишь угрюмые протяжные звуки. Один только Конунг понимал их смысл.

В тот год в Крыму рано расцветала весна: яркое солнце растопило снег, и говорливые ручьи наполнили поселок жизнью. Симеиз разрастался: заколоченные на зиму дома открывали, по улицам начали бегать дети. Под теплыми лучами весеннего солнца, под шум, гомон и смех проснувшегося от зимней спячки поселка Елена Андреевна умерла. А ровно через сорок дней на свет появилась Саша.

Инна оглядела дом – ничего не забыла? – и почувствовала, что не может так сразу уехать. Со смерти Елены Андреевны прошло почти шестнадцать лет, а она ни разу не приехала к ней на могилу. Не попросила прощения. Она оделась и без вещей, налегке, вышла из дома.

Дорога к кладбищу показалась быстрой и легкой, несмотря на то что нужно было взбираться вверх. Пятнадцать минут, и Инна добралась до черной ограды, за которой росли деревья и возвышались могильные плиты. За прошедшие годы кладбище Симеиза разрослось, и Инна застыла перед ним в растерянности – не понимала, в какую сторону ей идти. Пошла наугад, надеясь постепенно вспомнить дорогу к могиле: раньше она была у самой ограды. Но сколько Инна ни плутала по кладбищу, Елену Андреевну Стародубову найти не смогла.

Настроение испортилось хуже некуда. У Инны появилось странное чувство, что сама Елена Андреевна не захотела видеть ее одну, без Сашеньки, а потому запутала дорогу. Инна постаралась усилием воли отогнать эти странные мысли: на подобное колдовство способна Эльза из Забытого Мира, но не обычная женщина, которая давным-давно умерла. И все же, чтобы успокоить занывшую совесть, Инна дала обещание вернуться сюда летом вместе с дочкой.

К дому она шла, понурив голову. После долгих блужданий заныл вдруг желудок. Вспомнив, что ничего не ела со вчерашнего дня, Инна решила пообедать, а потом уже отправляться в путь. На утренний поезд она все равно бы не успела, а к вечернему доберется в самый раз.

В доме нашлось все, что нужно: крупы, соль, сахар, чай. Инна приготовила кашу, заварила крепкого чая и села на свое прежнее место за стол. В голову снова прокрались воспоминания…

Одевшись и подхватив чемодан, Инна вышла на улицу. Окинула дом на прощание беглым взглядом. И как только ей в голову могло прийти, что она сможет прожить здесь, в этом склепе, полном теней прошлого, хотя бы несколько дней? Ее настоящее и будущее – это Сашенька. Лишь бы только с ней все было в порядке!

Заперев дверь на ключ, она пристроила его на место – в тайник. Пусть Павел не обижается: вернется в Москву и напишет ему. А до Рождества еще слишком много времени и провести его она хочет с Сашенькой: они так давно не были вместе. Можно сходить в театр, побывать в музеях, – в Коломенском, говорят, дворец забавный построили. Хорошо бы сводить дочку в Планетарий, потом поужинать вдвоем в ресторане. Бог с ними, с деньгами! Заработает она на жизнь, снова начнет писать на заказ: что-то Мишка подкинет, что-то Люба по старой памяти.

Но самое главное, как только закончатся зимние каникулы, нужно сразу же заняться поиском новой школы для Саши. Подобрать несколько вариантов и вместе съездить. Так важно, чтобы ребенок учился там, где ему нравится!

Инна медленно плелась вдоль пустынной улицы к автовокзалу, волоча тяжелый чемодан по заснеженной дороге. Останавливалась у каждой вывески в надежде найти телефон, чтобы позвонить Сашеньке, но, как назло, кафе и магазины были закрыты: зимой большая часть заведений в Симеизе, видимо, не работала. Инна заглядывала в окна – прилавки, столики, скатерти. Все как положено. Только ни официантов, ни продавцов в закрытых на засовы и замки помещениях не наблюдалось. Интересно, чем люди занимаются в этом курортном поселке большую часть года? Сезон, а с ним и работа, длился всего-то четыре месяца. Сама она с ума бы сошла от безделья и скуки. А еще возомнила себя отшельницей, способной жить вдали от людей!

В конце улицы Инна набрела, наконец, на единственный открытый магазин и, с трудом втащив чемодан на высокое крыльцо, вошла. За прилавком скучала молодая симпатичная продавщица.

– Девушка, доброе утро! – поздоровалась Инна, поставив, наконец, надоевший чемодан на пол.

Казалось, за эти дни, что она таскает туда-сюда свои пожитки, ноша заметно прибавила в весе. Выбегая из дома в Москве, она совершенно не чувствовала тяжести чемодана, зато сейчас было такое ощущение, словно в него кирпичей навалили.

– Здрасьте!

Маковецкая поймала на себе удивленный взгляд: посреди зимы, да еще с чемоданом в руках, она наверняка выглядела инопланетянкой. Кроме местных, которые почти все знали друг друга, зимой в этот поселок, видимо, никого было не загнать.

– Скажите, здесь есть телефон?

– Нет, – опешила продавщица.

– Мне нужно в Москву позвонить, – объяснила Инна.

– У нас только продукты, – девушка развела руками.

– Может быть, мобильный у вас найдется? – Инна почти умоляла. – Я заплачу! Сколько скажете.

Глаза девушки сверкнули.

– Не знаю, у меня на счету денег, наверно, не хватит.

– Пожалуйста! – за то, чтобы услышать сейчас голос Саши и убедиться в том, что с дочерью все в порядке, Инна готова была отдать что угодно. – Давайте попробуем!

– Деньги у вас точно есть? – опасливо озираясь, спросила девушка.

Волнуясь, Инна полезла во внутренний карман куртки и вытащила разрозненную пачку: гривны, рубли. Все, что было с собой. При виде пятитысячных купюр глаза девушки полезли на лоб.

Отсчитав несколько зеленых и красных украинских бумажек – на верхней банкноте красовался Иван Мазепа, Инна положила деньги перед продавщицей на стойку. Оставшиеся купюры снова спрятала в карман.

– Здесь хватит?

– Должно.

Девушка вытащила из кармана голубенького халата, надетого поверх толстого свитера, свой телефон. Розовая пластмассовая игрушка с потертыми кнопками выглядела такой хлипкой, что, казалось, вот-вот распадется на две половинки. Инна в который раз отругала себя за то, что в приступе ярости «перерубила мосты». Телефон-то можно было себе оставить!

Она по памяти набрала мобильный номер Саши. Звонок сорвался: то ли связь оказалась плохой, то ли телефон у дочки был уже отключен за неуплату. Инна решила, что надо звонить домой. Долго ждала, когда возьмут трубку, а когда длинные гудки прекратились, в ухе раздались только шипение и скрежет.

– Алло, Сашенька, – кричала она на весь магазин, – дочка! Да что же это такое?!

В ответ ей посыпались короткие гудки. Инна набрала еще раз, звонок снова сорвался.